“Её сон распространял вокруг меня нечто столь же успокоительное,
как бальбекская бухта в полнолуние, затихшая, точно озеро, на берегу которого чуть колышутся ветви деревьев, на берег которого набегают волны, чей шум ты без конца мог бы слушать, разлегшись на песке.”
Марсель Пруст
1.
Ну что такое Пруст? – потраченное время
впустую. Куст акации у самой, у воды.
Меж чтением и ленью труднейшая дилемма.
И оводы. И надо до среды
всех авторов прочесть, которые творили,
подробности фиксируя дотошно.
Сон с явью, даль и близь, как игры с “или-или.”
Моллюск в прибрежном иле,
закрывшийся поспешно.
Июльский ветерок. И солнце летних сессий.
А la cherche la temps…Но вряд ли отыскать.
И стрекоза кружит, чтоб на тебя усесться,
как на холмы до одури прогретого песка,
как на травинку, веточку, на стрелку телореза.
И резкость наводя, следят ее глаза,
как по воде рассыпанные блестят богатства Креза....
И все, что не блестит, то несомненно—“деза”…
Сезамм, откройся! Отворись, Сезанн!
Впусти в свой мир сазаний, где чешуею радужной
дробятся по воде кусты и облака,
где небеса синеют, круглясь наивной радужкой
над ивами. И тянется рука
мгновения – гранить, полировать и, щурясь,
щуренка золотого, вставлять в кристалл волны,
и что нащупает ступня, в воде по илу шарясь,
жемчужину, булыжник, грань иль округлость шара --
мы угадать, конечно, не вольны.
Природа–ювелир. И тщательней огранки
не может быть, чем замысел лукавого творца,
и музыки хрустальней, чем птичьи перебранки,
и янтаря нежнее, чем твоего лица
текучее свеченье в оправе золотого
нутра в утробе утра, снов, водорослей, трав
заглоченных, как рыбиной мальки ручья витого
и зачатых опять в молоках клейких слова,
в икринках смысла. Или Пруст не прав?
2.
Две нимфетки, читающих Фета.
Тишина, как раскрытый рояль
в честь гастролей заезжего лета
безбилетного – в наши края.
Две студентки–два чудных мордента
в две руки—за форшлагом форшлаг,
два момента для ангажемента,
в час, когда обеспечен аншлаг.
Все разыграно, словно по нотам.
Облака. Стрекоза. Мотылек.
Каждый цвет, каждый блик, каждый атом,
каждый смысл, между крылышек- строк.
Не спугну. Не дерзну. Не осмелюсь.
Не дотронусь до крыльев слюды.
Если даже на книгу уселась—
буду рифмы сквозь крылья следить.
Если даже, дрожа и мигая,
миг за мигом, сластя, как драже,
налетев то одна то другая,
будут снова взмывать в вираже.
3. ЭКСПРОМТ ДЛЯ ТВОЕГО КОНСПЕКТА
Студенточка, гордячка, задавака,
копилка мыслей, цитадель цитат.
Какого мифа, века, зодиака
твой взгляд? Каких веков и дат?
И прошлые и новые века
даруют эти губы и рука.
Вмиг – разноцветьем солнечного спектра,
как дождь страниц из твоего конспекта.
Томск, 1977-78
***
Проснулся.Вот и 57-
и это ведь не всё.
Почистил зубы, пью и ем,
пишу себе басё.
Жена и внук.И Интернет.
Вода и свет в квартире,
и поводов пока что нет,
чтоб делать харакири
2011
МАДРИГАЛ
Марку Магазинеру
Миннезингер -Магазинер,
маг попоек, пьяных драк,
не тетеря, не разиня
и, конечно, не дурак.
Ты в похмелье, как в кристалле
весь взлохмаченный, вагант,
первый. Мы же поотстали,
хоть и выпито—вагон.
А в догон еще цистерна --
или две, а там посмотрим,
сколько есть еще цистерций
надо пить! Хотя б посмертно.
Томск-Новосибирск
***
Люсе У.
Длинная ржавая лестница-
вестница того, что всё в прошлом-
каждая твоя ступень, что
вела к водокачке-
в качке
моей тоски неизбывной
по утраченному.
Лестница,
на которой мы целовались,
рискуя упасть в адище совместной жизни,
но остались на небесах,
среди облаков,
там, где парит
одинокая чайка...
Лесница на краю обрыва,
по которой ты взбегала
легко, как богиня,-
теперь она словно скелет
оторванной руки,
всё ещё тянущейся в небо.
2010
ПУТНИК. ПОДРАЖАНИЕ ОМАРУ ХАЙЯМУ
Вот уже и в дали и инжир, и миндаль,
Сальвадору Дали -своё тело отдал.
Он возвел из души храм гниенья и праха
и помножил на цифры животного страха.
А когда-то гуляли с табою в саду
и Саади читали.И вот я в аду.
Я бреду средь костей и пустых черепов,
знать удел мой отныне навеки таков.
ТИХИЙ ТРИПТИХ
1.
Левитация по Левитану,
куст акации, как у Кустодиева,
это тихой природы «осанна»,
голоса её и мелодия.
И оса, прозвенев, - по фарфору,
вторит этому стройному хору,
молоточками клавесинными,
ну зачем это всё? – спроси меня.
Для чего у купчихи ямочки
на щеках, а сама -то в рамочке?
Это яблочки в крону затырены,-
ветка пальчиком оттопыренным.
Так вот с блюдечком , медитируя,
ты держи её крепче за выточки,
когда вдруг воспаришь, левитируя
над пейзажем шагаловской выточки.
С самоваром летя над Витебском,
над Обскою губой, над Воронежем,
из глубин голубей повытаскав,
ты держи её крепче, уронишь же!
2.
Венерин башмачок-
цветок на полигоне,
нет, то не Башлачёв
на струны налегает.
Такая тишина!
Но в арфе паутины
тончайшая струна
мгновенно коротит,
лишь только возле губ - слова,
произведут движение,
вмиг купидона тетива-
стрелой -на поражение.
И крылья солнце золотит
через узоры листьев,
куда стрела не залетит,
а всё равно так близко!
Пока держу чеку я,
пока ещё не бой,
и от войны сачкуя,
любуются тобой
бойцы мотопехоты,
как ты по полю минному
идешь с большим букетом
не замечая, мимо,
оставив меж растяжек
свой легкий башмачок,
чтобы ,курсант, бедняжка,
в казарме спать не мог.
3.Баллада о полёте
Пленера плАнер – фюзеляж
дороги – крылья луговины.
Еще мазок – и вот пейзаж,-
соединились половины,
и с высотою красота
уравновесились - и леер
отброшен. Что же - ввысь смелее,
подъема формула проста!
Из терний тяготенья – в небо.
И если попадаешь в термик,
и тянет в крен и валит на бок-
есть элероны…Скажем - томик
Набокова. Чем не закрылок
для торможения полета?-
и ты глаза чуть-чуть прикрыла,
чтобы вообразить пилота.
Да –мы летим. Да - мы парим.
В том ангельская суть полёта,
всё это ведь не для пари,
а для того, чтоб длилось лето,
чтоб на лице твоём улыбка
или тень облака? Не знаю.
И для кого же дознанья
вот это явная улика?
Не для того ли, что от мужа,
сбежав, ты проявила прыть,
такую, что – не будет хуже,
коль дело, не начав, прикрыть.
Он спросит, хмуро, взяв за талию:
-Ты где была? Я обзвонил
все морги…Скажешь: - Знаешь, милый,-
мне кажется, что я -летала!
2011
***
И качается бокал
на высоких каблуках,
между ним и каблуками
тело - сливки с облаками-
Эргар
Меж каблуками и бокалом,
когда ты вся меня алкала,
молекулярно , атомарно,
глядЯ царицею Тамарой,
томя механиою квантовой,
системой тех брителек вантовой,
которой парус сарафанчика
как будто крылья серафимчика
в движенье приводим был, если
ты изгибала спину в кресле
и, ногу на ногу закинув,
помимо физики законов
в системе нашей мироздания-
была -чудесное создание.
Но все же - в чём она -механика-
нот голоса, ресниц махания,
как происходит притяжение
зрачков, в которых отражение
своё я вижу?..
2011
БАЛЛАДА О ШИНЕЛЬНОМ ХЛЯСТИКЕ
Бывают же на божьем свете страсти
в жизни армейского салаги-неофита,
так на ученьях я посеял хлястик,
что пострашней локального конфликта!
Понятно, он на пуговке болтался
как ГДР с Варшавским договором,
и выгядел, конечно, не батально
и не воинственно. Но чтобы стал я вором!
Да. Каюсь. Но когда боеспособность
стал проверять наш неуёмный ротный,
так бросилась ему в глаза подробность,
что чуть не довела до спазмы рвотной.
Ну что там хлястик? Кто к спине приляпал
милитаризма глупый пережиток?
И все ж шинель –без хлясткика –нелепость,
когда боец в атаку побежит.
И вот, как тать в ночи, – в соседней роте
я хлястик спёр, что правильно едва ли.
Иль зря когда-то с римлянами готы,
на этих землях насмерть воевали?
Да, там где сам Манштейн с Гудерианом,
глядели вдаль, чтоб овладеть пол-миром,
где БМП и танк гудели рьяно,
я прятался, увы, по капонирам.
Казалось, Конев, Жуков, Рокоссовский
смотрели с осуждением, когда
жуком таким совсем не маршбросковским
тянул я ротной связи провода.
Хотелось быть и боевей, и лучше,
форсируя овражьи ямы, речки,
чтоб генерал, насколько помню, Лушев,
мог доложить о том главкому Гречко.
Чтоб знал наш всеми досточтимый маршал-
при хлястике опять боец упертый,
что в котелке есть гречневая каша
и гуталин не кончился в каптёрке.
2011
ПУОТЬ ДЕРВИША. ПОДРАЖАНИЕ ОМАРУ ХАЙЯМУ
Тощий дервиш пустыней куда то бредет,
а чего он найдет? Ничего не найдет!
На камнях у обочин ещё посидит
да и трупом в арыке, сваялсь, замердит.
А ведь был он любим, а куда-то шагал,
но грызет его кость шелудивый шакал.
2010 г.