Ну, не люблю я хоронить своих врагов
Ушей отрезанных мне более, чем надо
И нет ни горечи, ни зла – одна досада
И скатерть белая искрящихся снегов
Я обречён жить в солнечной пустыне
И, если бы не странный Кармадон
Не внял бы я, наверное, доныне
Как близок к нам уже Армагеддон
Поёт малиновка, сверкает в речке рыба
К балетам задники рисует мальчик всласть
Что ж, Божья длань не знает, где упасть
Но слово подлое, порой, страшней, чем глыба
И в риторическом обожествленье душ
Не видно коих сквозь подшёрсток страха
Свободен тот, на ком – последняя рубаха
Героям реквием, - лишь поминальный туш
Аплодисментами проводим лицедеев
Им на кладбищах нынче – место и почёт
Пусть предрекает нам глобальный звездочёт
Кормушки с мудростью для правильных халдеев
Принадлежит мне только то, что дам тебе
Отдать чужое – не под силу даже Богу
Что ж, так и быть, возьму его в дорогу
Коль несть меня он согласится на горбе . . .