"В лодке на речной мели на табло одни нули".
Через край откинется кран, журча.
Как табак, как порох, просыпан чай,
сорван сон, как табачный пепел.
Светлячок беспомощно дразнит темь.
На полянах вяжут вчерашний день
по четвертому ряду петель.
Пронеси, мышиное колесо,
паровозов век, переходов соль,
перевод Уолтера Рэли.
Белолапый замер, стянувшись в шар.
Позабытый кофе на дне ковша
переварен до карамели.
И не вспыхнет след. Ни пегас, ни черт
не войдет, не спросит через плечо:
"Где не клеится, книгочеи?" -
лунный луч разрезали потолки.
Только трубы, гулкие позвонки,
терпят тяжесть бетонной шеи.
Через нас пройдут и для нас равны
и лавина ливня, и фронт волны,
и пугливая тень на раме.
Для лисы достаточно кувшина:
жизни нет ни прежде, ни старше нас,
ни скалы, ни Москвы за нами.
Слепоту сетей, немоту ракет
напои, хромая на левый кед,
огибая причуды пульса.
Архимед Навин, придержи луну!
Я вдыхаю воду.
Я не тону.
Я всего лишь не сплю у пульта.