И зачем человек уподобился зверю,
И за что его так изуродовал Бог...
Я смотрю на него и не верю, не верю,
Неужели он мог? Не пойму, как он мог.
Юный профиль, глаза, и некрепка осанка,
Руки пальцами ищут: ну что бы им взять...
А красивую девочку звали Оксанкой,
Маме очень хотелось, чтоб добрым был зять.
Но, случайная встреча в глухом переулке
Всё решила в минуту - и жизнь, и исход...
С юным профилем зверь здесь бродил в закоулках,
Совершая кровавый, голодный обход.
И бессвязная речь, и дрожащие руки,
И бессмысленно, влажно блуждают глаза,
То ли это испуг, то ли совести муки,
Нет, он внятного так ничего не сказал...
Он, безжалостно так изломавший две жизни,
И свою, и чужую, не зная её,
Стоя здесь, на краю у свершаемой тризны,
Мог иначе отдать свою жизнь за неё.
Но стоит ни герой, ни страдалец, ни жертва,
Ни друзей рядом с ним, ничего впереди...
Только горе в глазах у Оксанкиной мамы
И бесчувственный голос седого судьи.
А его уже ждут рядом в зале соседнем,
Я смотрю, как мальчишку уводит конвой,
И прошу: "Господи, пусть он будет последним,
Пусть все вспомнят слова: Не убий! Бог с тобой!"