*
В ночной разборке сломаны замки.
Окрашивая темно-алым щеки
Обмолвки намекают на упреки,
Белеют губы, инеем виски.
В осиновом дрожании руки
Колеблется тепло, что мной не взято.
Я назван – сквозь прищур – аристократом.
На леске лжи застыли поплавки,
И контуры души твоей измяты.
Температура пыли поднялась.
К губам, что к сапогам, пристала грязь.
Жгут окрики - мученье для мужчины –
Мы полигамны, гендерно глухи!
Уйми жужжанье, отпусти грехи,
Боль даже глубже, чем ее причины.
– Пусти! – несносно за руку идти.
Я умер, отклонившись от пути.
И ты, и до тебя – не то, не те! –
Слова – куски ледышек в животе.
Не внял потокам хлынувшего вздора,
Зря плотью плоть колышешь в темноте –
Любовь освободилась от надзора,
Вся в черно-дымной траурной фате,
Бредет походкой стоптанной и хилой.
На безымянном – ободок свинца.
Постель запахла вскопанной могилой.
Взглянул мельком в обход ее лица
И стал себе еще несносней даже,
Чем мать ее в купальнике на пляже.
– Не сравнивай, меня с чужой ордой!
– А с кем сравнить? – С собой! - с самим собой!
И стану я дыханьем тополиным,
Летящим пухом, звонкой высотой,
Задумчивым парением орлиным,
Протуберанцем, всполохом каминным,
Исчезнувшим с чудесной быстротой.