Мечтали собаки, шурша лопастями,
как будут колбаситься между гостями.
На них, опираясь на тонкое тело,
в упор с умиленьем глазела Гизела.
Гизела, хоть с виду казалась невзрачной,
но голос носила цветной и прозрачный,
глубокий и мягкий, как шляпа из фетра,
в туманную даль унесённая ветром,
и ставшая молью и пылью, и пухом.
И слушалось всем, и чесалось за ухом,
назад возвращалось, и ластилось славой,
и дрыжики пучились сладкой отравой.