Мой Бали моложе современного без малого на пол века. Без отелей, толп праздничных людей, столов на берегу. Я помню берег без утёсов, низкий, сплошь заросший пальмами, с редкими, проступающими в кронах, загадочной формы крышами каких-то строений.
Острова в океане... Попадая в такие экзотические места, человек из сегодняшнего мира Оруелла - "1984" становится умным ребёнком. Если душа его не переполнена "чернилами" до краёв, он впадает в эйфорию бесконечности мира и удивительное ощущения себя в этом мире, возвращается в забытое начало.
Сам не раз испытывал эти чувства, бывая в таких местах. Это не романтика. Это обнажение сути начальной человеческой чистоты. Там хочется сбросить одежды с тела и слиться с истинной чистотой и первозданностью.
"Леонид Собинов" за отсутствием порта стоял на рейде. Пассажиров - англичан возили на берег мотоботами. Я на боте механиком. Океан был тих, как лесное озеро. Пассажиры не галдели, как обычно, замерли широко открытыми глазами в неизведанном. Даже второй помоха капитана (имени не помню), записной болтун и хохотун, затих и ушёл в себя, продолжая привычными руками вращать штурвал. Стучащий в этой тиши дизель, растерянно мешал покою мира вокруг.
Миля до берега плавно растворилась в празднике единения с природой.
Остров встретил нас не берегом, но лесом свай, торчащих на 4-5 метров над водой. Бывшие деревья, пересаженные в океан, держали на себе целый посёлок из пальмовых домиков. Все домики одинаковые.
Очевидно, здесь люди уже достигли апогея равенства и братства.
Детёныши этих детей сидели, свесив ноги на кромке бревенчатого настила, и махали нам ручками, приглашая в своё равенство.
Защёлкали фотоаппараты. Меня вернули в «цивилизацию». Включилось рацио, сразу вызывающее вопрос, о выживаемости свайной конструкции при, допустим, сильном шторме. Берег, огибающий деревню, защищал её от океана только с одной стороны. Оптимизм, живущих здесь много лет аборигенов подсказал, что с другой стороны океан на них серьёзно не наезжает.
Причалили в деревне.
Наверное, так будут встречать землян, где-нибудь на планете из созвездия Кассиопеи.
Две шеренги неземных женщин в жёлто-оранжевых одеждах образовали длинный коридор от причала до большой площадки на верхнем настиле. В руках, каждая держала большое блюдо из пальмовых листьев, заполненное лепестками незнакомых мне бело-розовых цветов.
В конце коридора нимф, сбоку расположился оркестр. Костлявое слово какое-то. Нет, здесь оно не к месту. Не придумали этому ещё названия. Это были пятнадцать маленьких будд, в того же цвета просторных одеждах, сидящих в позе лотоса. Между колен каждого лежал, незнакомый мне дотоле инструмент, издающий неслыханные мною звуки. Что-то похожее на гусли, бандуры, ксилофоны. У некоторых в руках – дудочки, рожки, у других «звуки ветра».
Звуки, издаваемые этим оранжево – жёлтым облаком, мне описать не под силу. Наверное, так звучит вселенский покой.
Было пасмурно, и на фоне тёмных строений, эти яркие пятна спустившиеся с небес, эти звуки, этот океан вокруг, это лёгкое покачивание мотобота гипнотизировали меня совершенно.
Я давно заглушил двигатель и стоял, всеми чакрами впитывая нирвану, прану, и дивный океанский воздух, приправленный лёгкой смесью ароматов пальмового леса и чужой, экзотической, деревенской жизни.
Пассажиры двинулись на выход.
Два матроса подавали им руки и провожали ко входу в райский коридор. На седые и не очень, просвещённые головы европейцев сыпались лепестки целомудрия и невинности працивилизации. Звуки вечности смывали с них запах «Мальборо», «Клима’» и хот-догов. Лица некоторых были растеряны по уголкам нереальности происходящего. Некоторые стыдились неуместности и одиозности своих фарфоровых улыбок, что явно читалось на остатках их лиц. Белоснежные улыбки аборигенов сияли вызовом Колгейту.
Вспомнив себя, и дабы не отстать от очереди за дарами судьбы, я пристроился за процессией. Когда ещё меня, советского моряка неземные женщины искупают лепестками цветов?!
На комсомольском собрании? Или при вручении 50-ти рэ за очередное рацпредложение?
Пошёл.
Это того стоило. На меня лепестков хватило, хотя богини их не экономили.
С прикосновением цветов к лицу может сравниться только прикосновение матери или любимой.
Дошёл до конца коридора. Постоял возле будд-музыкантов. Туристов повели толпишкой куда-то за домики зарабатывать прибыли концерну «Basf».
Встречающие женщины стали тихо растворяться в пространстве. Очевидно, им было пора на небо за очередной порцией лепестков. На подходе неподалёку жужжал второй мотобот с очередной порцией, прибывших на чистку души «цивилов». Перед вылетом на небо некоторые из женщин робко подходили ко мне, и чуть присев в поклоне с улыбкой дотрагивались до руки.
Нужно ли говорить о том, что чистота и непосредственность этих улыбок затмевала Солнце?
Так улыбаются только младенцы и Мадонны с великих картин.
Может они так радовались моей молодости, одетой в безукоризненную, тропическую, морскую форму с золотыми погончиками? А может, благословляли на долгую жизнь ту частицу себя, своей энергетики, которую подарили мне на все отпущенные годы.
- Пора, трогаем! – донеслось с причала,
- Обед скоро, а нам ещё ходку сделать надо! – Это помо’ха объявился.
Сказки длинными не бывают».
Не знаю. Можно ли сказать, что я был на Бали? Увольнения на берег в тот заход экипажу не давали. Но то, что он во мне навсегда – это точно.
Будет время, наведаюсь к «старику» Бали ещё раз.