Альманах Царское село

Царское  Село
Литературное объединение в Царицыне
               





Московский альманах











Есть упоение в бою
И бездны мрачной на краю…

                А. С. Пушкин






ББК 84 (2Рос+Рус)6-5 В39

Выражаем благодарность Муниципальному собранию района
Царицыно и всем, кто принял участие в выпуске этой книги





Редакционная коллегия
 Валерий Кожеуров, Пётр Гулдедава, Галина Стеценко

Ответственный за выпуск: Екатерина Козырева


ЦАРСКОЕ СЕЛО. Литературное объединение в Царицыне. Московский альманах.- М., ООО Типография "Европейские полиграфические системы", 2012, - 206 с.







       4702010202    
В                Без объявл.
       С69(03)-99


ISBN 978-5-905206-21-4

                © Царское Село
               


Екатерина КОЗЫРЕВА
                Один враждует он – зачем?
 М.Ю.Лермонтов «Валерик»)
В очередной раз мы оказались не готовы к войне. Привыкли к романтизму Кавказских гор? К гостеприимству и доброму соседству? Умилились литературным образам? Но не заметили, не захотели заметить и другую сторону этнического характера. Ведь и школьное толкование человеку мыслящему может сказать о многом. Во всяком случае, противоречить в мыслях никогда не воспрещалось.
       Вот Бэла – её у к р а л Печорин, наш, русский дворянин, офицер, образованный, а не дикий. Вот Казбич – он ведь
м с т и л не на дуэли, а партизански, издалека.
       Кавказского пленника  п о х и т и л и  и держали в плену, з а к о в а н н о г о  в  к а н д а л ы! Эти нравы как будто только сейчас нам открылись.
А Лермонтов ещё в 1841 году писал в поэме «Валерик»: «Как при Ермолове ходили В Чечню, в Аварию, к горам». Это поэт слышит разговор о с т а р и н е. А вот сам Лермонтов
в и д и т  «Их шапки, рукава худые, И тёмный и лукавый взор… А вот в чалме один мюрид В черкеске красной ездит важно, … Он машет, кличет – где отважный?» И отважный находится, завязывается  п е р е с т р е л к а – это похоже на дуэль, - да сам Лермонтов подчёркивает: «Но в этих сшибках удалых Забавы много, толку мало». И вот, как бы противопоставляя этой забаве, этой романтике, этой игре с оружием «без кровожадного волненья», поэт приступает к изображению «представления, Каких у вас на сцене нет». То- есть дуэли, «лишние люди», --  всё это сцена, представленье.  Все эти Онегины, Печорины…пока дело не коснулось настоящей  с ш и б к и, настоящего кровожадного волненья, каких и у нас на сцене не было, а теперь есть. Вопрос современных «лишних людей» трансформировался и остаётся здесь за скобками. «Нам был обещан бой жестокий. Из гор Ичкерии далёкой Уже в Чечню на братний зов».
Вот оно: обещан бой ж е с т о к и й – люди жаждали этого боя, крови жаждали
Толпа стекалась у д а л ь ц о в (а не бойцов, не борцов, не героев… тем более не б о е в и к о в, как теперь в СМИ принято называть бандитов. Или это «упоение в бою и бездны мрачной на краю»? «…Дело н а ч а л о с ь; Чу!
В  а р ь е р г а р д  орудья просят; Вот ружья из кустов выносят Вот  т а щ а т  з а   н о г и  л ю д е й  И к л и ч у т
 г р о м к о  л е к а р ей… И градом пуль с вершин дерев Отряд осыпан».
Чеченцы воюют, воевали всегда  по правилам партизанской войны, а теперь, в нашей действительности и вовсе без всяких правил, по-бандитски. «Всё тихо…ещё подвинулись, молчат, То  б ы л о  г р о з н о е  м о л ч а н ье».
Грозное молчанье дикого зверя перед прыжком, перед охотой на другого зверя. «Вдруг залп…  И два часа в струях потока Бой длился. Резались ж е с т о к о, К а к   з в е р и, молча, с грудью грудь, Ручей телами запрудили. Хотел воды я зачерпнуть…но мутная волна  Была тепла, была красна…».
Резались жестоко, как звери…
Во имя чего, во имя ли Божие?  Нет! Здесь равны и русские, и чеченцы: они – звери. И только в передышке от «кровожадного волненья» люди опомнились от этого зверства:
   Мрачно, грубо…  Казалось выраженье лиц,
   Но слёзы капали с ресниц…
   Стояли усачи седые… И тихо плакали…
Плакали над погибшим капитаном, над товарищами, над друзьями, над телами, которые для них уже не были зверями, а были близкими, которых жаль по-человечески, со вздохом. Но поэт заключает: «Но не нашёл в душе моей Я сожаленья, ни печали…». Он дышит испареньями крови, видит её дымное теченье и лес в дыму пороховом.
А там, вдали грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы - и Казбек,
   Сверкал главой остроконечной.
Именно гордая и спокойная природа Кавказа приводит поэта к мысли о трагичности существования человека:
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: «Жалкий человек,
Чего он хочет! Небо ясно,
Под небом места много всем,
   Но беспрестанно и напрасно
   Один враждует он – зачем?»
Зачем враждует человек? И с кем? Сам с собой враждует он, с человеческим в себе, поддаётся звериному в себе, упивается потоками крови, вливает сам себя в реку смерти - «жалкий человек». И зачем враждует? Чтобы увидеть, как он жалок, как нищ духом, увидеть, омыться слезами, очиститься и… обратиться к Богу, собрать в себе всё человеческое, Божье, которое есть в любом человеке. Об этом писал крупный мыслитель нашего времени, Вадим Валерианович Кожинов: «Русский человек внеположён сам себе, и его отношение к миру – сугубо религиозное, соборное». Ему важнее не осуществление личных интересов, а некий смысл жизни, которому можно подчинить всё, в том числе и саму жизнь.
По сути это религиозная жизнь, религиозный смысл её:
     Да будет, - кто-то тут сказал, -
     Им в память этот день кровавый!
     Чеченец посмотрел лукаво
     И головою покачал.
Православный человек  ежедневно и еженощно молится Богу: «И остави нам долги наша, Яко же и мы оставляем должником нашим, И не введи нас во искушение, Но избави нас от лукавого», - молится этой великой молитвой
примирения с миром и спасения человеческого в нас, Человецех.               
      
Герта БАЙКОВА
МОРЕ ВЕЧЕРОМ

Устало море к ночи.
Смирив кипенье вод,
Не так уже грохочет,
Не рвётся в небосвод,

А лишь шуршит устало
По гальке и песку:
         Громаде не пристало
Высказывать тоску.

Мерцает, отдыхая,
Неярким серебром.
Дорожка золотая
Луны дрожит на нём.

Притихло. Лижет берег,
Колышется чуть-чуть…
И хочется поверить
В его морскую суть.

              ***
Просыпаться под крики чаек,
Мерный ропот морской волны,
Видеть по утру, как, качаясь,
Солнце плещется у стены!

Пить живительное дыханье
Шаловливого ветерка,
Млеть в томительном ожиданье
Сказов тёртого моряка!

Пробежаться по гальке пляжа
И нырнуть, не достигнув дна:
Часть разбитого такелажа
Сквозь прозрачность воды видна.

А потом, побродив меж маков,
Пламенеющих на холме,
Просветлённо, легко заплакать,
Подставляя лицо волне!

ВЕТЕРОК

Ладонями коснёшься щёк,
Легко и весело
Откинешь  на плечи платок,
Мой ветер песенный.

Скользнёшь, волнуясь, тела вдоль
Любовно, бережно:
«Поцеловать тебя позволь
Иль не доверишься?»

Перебирая пряди кос,
Шепнёшь мне ласково:
«Ты лучшая среди берёз»
Замру под ласкою.

Ловлю губами свежесть волн
Его дыхания,
А он иных стремлений полн
И расставания.

       О СИЛЕ ДОБРОГО СЛОВА

Серебрилась роса по траве, по ветвям.
Первый луч ворожил над рекою.
Я бродила одна по лесистым холмам,
Наслаждаясь блаженством покоя
.
Я бродила одна, далеко от жилья.
Лес дышал, просыпаясь, прохладой.
Вот присела на пень у лесного ручья,
Он негромко ворчал у преграды
.
А в прибрежных кустах, прославляя  восход,
Птичий хор распевался, ликуя…
Вижу: встречный тропой между сосен идёт
Что несёт он? Задумку, какую?

Сердце замерло вдруг. Мне бежать иль кричать?
Ближе он: как  оброс бородою!
Неопрятен костюм и могучая стать …
Что намерен он сделать со мною?!

Поравнялся. Его улыбнулись глаза.
Не замедлил шагов, не ускорил.
«С добрым утром!» приветливо мне он сказал,
Возвращая блаженство покоя.

ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ДЕСЯТИЛЕТИЯ

Светлые образы носятся,
Вьются весёлой гурьбой.
Время прошедшее просится
С нынешней слиться весной.
Молодость, звонкая молодость!
Где ты, подруга моя,
Мира земного расколотость,
Свежего ветра струя?

Светятся лица приветные –
Душ человеческих труд.
Добрые, чистые, светлые
Воспоминанья плывут.


          
ЦАРСТВО ЛЕТА

Лежу на приволье: кусты да река,
Высоко, высоко плывут облака,
Стрекочет кузнечик в траве у виска,
Волнуются листья ольхи, ивняка.

Палящее солнце у кромки песка
Забросило сети. Здесь речка мелка.
Трепещет в воде золотистая сеть,
Сноп искр заставляя бежать и гореть, –
И множатся блики по кронам берёз,
По ивам склонённым, по стайке стрекоз.
А в заводи тихой, на глади воды
Желтеют кувшинки и …чьи-то следы…
Весь в тине притих под водой водяной,
Рыбёшки играют его бородой.
Ленив он и любит на дне полежать,
Чтоб живности прочей шалить не мешать.

На склоне высоком, на том берегу
Мне солнце кричит: «Я его стерегу!»
На зелени трав – многоцветья поток:
Раскинуло лето цветастый платок.
Белеют ромашки, гвоздики горят,
Соцветия таволги шлют аромат,
Янтарные краски и кобальта синь,
Малиновый цвет и оттенки пустынь…

О лета палитра! – ты звонкий сонет,
Манящий, творящий, играющий свет!
Ты так краткосрочна и так хороша,
Что сердце поёт и ликует душа.

Полнится воздух таинственным шорохом.
Лес обнажает осенняя дрожь.
Листья упавшие – огненным ворохом,
Мнёшь их, ступая, куда не пойдёшь.


                ***
Шёпотом, шёпотом травам склонившимся
Листья поют про недавний полёт,
Ошеломляющий, медленно длившийся,
Хмелем нахлынувший, сладкий как мёд.

Лес утопает в восторженном шелесте:
Листья свободно летят с высоты.
Мира иного им грезятся прелести.
Лёгкий озноб пробирает кусты.

Рыжие, жёлтые, зеленоватые…
Землю усталую выстлали сплошь.
Ветви чернеют: смирились с утратою.
Вряд ли печальней найдешь.


                ЗИМА

Повела хороводы, завьюжила,
Закружила по спящим полям.
С неразлучной сестрицею-стужею
Отворила ворота ветрам.

Треплет шлейф по дорогам-тропиночкам,-
Белым облаком снежная пыль.
И поёт, и творит без запиночки,
Вдохновенно свой собственный стиль!

Вот летит над землёй белой птицею,
Серебристым играя крылом,
А за ней холода вереницею
Утвердятся в господстве своём.

Разодела одеждами снежными
Бор сосновый и парк у реки,
Но порывами ветра мятежными
Не  задуть ей рябин огоньки.
          












Валентин БЕЛОВ
                ***
Люблю я речки и берёзы,
Луга широкие, леса,
И наши летние покосы,
И над Россией небеса.
Года проходят чередою.
Мне всё милей родимый край!
Дышу черемухой весною,
Встречаю летом птичий рай.
Люблю осенний тихий вечер,
И разноцветный листопад.
Приятно видеть снежный веер
И зимний голубой наряд,
И людям прочную основу
В любимом и родном краю.
Мне хочется увидеть снова
Могучей Родину мою.

           СКРИПАЧ

Бывали дни между боями,
Когда стихала вдруг война,
Играла скрипка вечерами,
И пела каждая струна.

Бойцы, привыкшие к обстрелам,
Спокойно сидя на бревне,
Внимали скрипки звукам смелым,
О доме вспомнив и родне.

Внезапно врыв и визг металла
Прервал мелодию любви
Осколком две струны порвало --
И замолчали соловьи.
               РОМАНС

Когда я слышу ваши речи
И вижу милый сердцу взгляд,
Мечтаю я о близкой встрече
И ждать готов все дни подряд.

Вы мне по-прежнему любимы.
Я помню цвет зелёных глаз,
Они в душе моей хранимы.
О, улыбнитесь мне хоть раз!

Я прохожу вблизи – вы мимо.
Всё дальше от меня судьба.
А ваше сердце кем ранимо?
О ком тоскуете, любя?

Не жду ни ласки, ни вниманья,
Зачем мне радость лишь на час?
Мои теперь скромны желанья –
Благословить на счастье вас.


     ОСЕНЬ В ПОЛЕНОВЕ

Над Окою осенняя даль,
В пёстрых красках поля и леса.
Всё виднее ложится печаль,
И бледней над рекой небеса.

Только ветер подует слегка –
Осыпает дорожки листвой.
Серебрится на солнце Ока,
И плывут облака над водой.

Здесь уютный поленовский дом
Под названием странным «Борок»,
Живописец когда-то жил в нём,
Собирал рисовальный кружок.

В залах дома уют, тишина,
И рисунки глядят, и этюды,
Поражает картин глубина,
Как живые, пейзажи повсюду:

Над Окою осенняя даль,
В пёстрых красках поля и леса.
Всё виднее ложится печаль,
И бледней над рекой небеса.





















Михаил БЫЛЫХ


     КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР

Детство нас не шибко баловало,
Но однажды кукольный театр
Ветрами бродячими примчало
В позабытый картами квадрат.

На билет рублёвый ищем крохи.
То не сказка – сущей жизни соль:
Ваньки-встаньки, девки-скоморохи,
Слуги и всамделишный король.

Ваньку-встаньку не берут и пули,
Девки пляшут – аж кидает в жуть.
Короля за нитку потянули –
Взмах руки и кажет верный путь.

Малышня бросает вверх ладоши.
Зрелость действо судит сверху вниз:
– Слуги – дрянь, зато король хороший, –
И зовёт его сыграть на бис.

…Кончились рублёвые билеты.
Жизнь прошла. Страну извёл дуван.
Куклы лишь, как прежде разодеты,
И манит огнями балаган. 

               
               



                1941 ГОД

Два суть ручья – Ольховка с Безымянкой –
На деревенский выскочили круг,
Померялись мелодией с тальянкой
И, обнявшись, умолкли речкой Ук.

Лягушки в той не знали укороту,
Хотя исток был до обиды мал –
Любой петух, не прибегая к лёту,
Через реку подругу настигал.

Ещё вчера по насту пели сани,
Сегодня яр открыл нам с высоты,
Как Ук, резвясь, переставляет бани,
Как он крушит в неистовстве мосты.

И мать меня рукою прижимала,
Чтоб не отдать мальца шальной волне.
А бабка всё крестилась и шептала:
– К войне вода, родимые, к войне.


                ***

Мой прадед, современник Льва Толстого,
Орал поля не с блажи – из нужды,
Но графа чтил он как отца родного
За светлый ум и знал его труды.

Что их роднило – пахаря и графа?
Глубинный взгляд на мир и суть войны?
Конечно, не посконная рубаха,
Скорее поиск Бога и вины.

Свои  пути у них, свои Голгофы,
Но даже смерть, как знак, в единый год
В преддверии российской  катастрофы
Какой-то смысл зловещий обретёт.

Достались мне жесточе власть и вера.
В толстовский мир из правды и добра
Моя тропа легла от «Холстомера»,
Из детских лет и вот до серебра.

На краткий век как беды три эпохи,
И что несёт последняя? – ни зги.
Дела в Поляне, может, и неплохи,
Коль наш язык прорвётся из туги.


                ***

Открылся мир, как вешним ветрам поле –
Ликуй, гуляй хоть вдоль, хоть поперёк.
И я шагнул познать, что нету воли
В извивах троп и в узости дорог.

Я рвал плоды, увы, земной юдоли,
Лукавый псом вертелся подле ног. 
Щепоть золы, сомкнув ладонь до боли,
Да клок седин принёс я на порог.

Когда нет сна, когда в былом кочую,
Всё мнится мне, что прожил жизнь чужую,
Как подобрал никчёмную спроста.

А та, моя, первейшая в наследстве,
Недожитой навек осталась в детстве.
Она была, как высь небес, чиста. 
                ***

Восславляю светлую Наталью…
                П. Васильев

То ли явь как подлунное диво,
То ли мара сладимого сна?
До чего ж ты Наталья красива,
До чего первозданно юна!

Где волна в изумрудах и пене
Опадает до скальных основ,
Я готов превратиться в оленя,
Стать добычею собственных псов.

Илион сгинет в огненном море,
Но тебе отдаю – не отринь! –
То подмётное яблоко в споре
Всех земных и небесных богинь.

Красота, как и мифы, нетленна:
В очарованной яви ко мне
Тайно сходит на берег Елена,
И корабль отдаётся волне.

                ПОКРОВ

Не смущена поспешностью нимало,
Зима в Покров белёшенька пришла
И небеса, и даль запеленала,
И землю всю отмыла добела.


Но вон горят созвездия калины,
А в молоко и пламень вкраплены
И свиристелей юркие пестрины,
И малахит  беспечной бузины.

Колеблют плат снежинки, ниспадая,
И мнится мне, не снег валит с высот –
Священный  полог Дева Пресвятая
Торжественно в безмолвии несёт.

                КОЗА
Меняет дьявол минусы и плюсы.
Вослед и Минск извечному взамен
Вживляет козам человечий ген,
И гонят тех на рынок белорусы.

А вкруг моей деревни близ Тарусы,
Преодолев тоталитарный крен,
Растут в полях бодяк, ивняк и хрен –
На все для коз взыскательные вкусы.

Страна торит в новации стезю,
И мир буравят молнии общенья. 
Свершу-ка я прорыв из запустенья,
Куплю себе трансгенную козу!
 
Ищу кредит на козьего мутанта,
Но чибис-птицей мысль кружит в уме:
Заблеет вдруг коза на эсперанто,
А я на нём, увы, ни бе ни ме.

Блеснул порыв и рухнул на замахе.
Но иногда в тиши, как пред грозой,
Слетает самобранка, ждут рюмахи,
И мы «за жизнь» беседуем с козой.
       
ПОЭТИЧЕСКИЙ СЕМИНАР

               
Екатерине Козыревой

Панельный рай, помойка, «кабыздохи» –
 Московский предокраинный квартал.
И словно скол от канувшей эпохи,
Ещё живой библиотечный зал.

Вокруг стола страдалица словесность
В глухом плену головок и голов,
Что по ночам в провальную безвестность
Упорно ткут узорочье из слов.

Их подвиг мне знаком, темна причина.
Самообман? Иль детских душ тепло?
Тут царственно парит Екатерина
И ставит стих лежачий на крыло.

В строках размер, как вывихи, вправляя,
Даёт силлаботоники азы.
Но я-то здесь припёк с какого края?
Ужели взят в козырные тузы?

             ПРОМАШКА

Когда светило высится, ликуя,
И гнёзда вьют заботные грачи,
Изладил я себе избу честную
И растянулся сладко на печи.

Месили грязь убогие калики
И плакались на мачеху-судьбу:
– Бездомны мы, безродны и безлики,
Пусти-ка нас на чуточку в избу.

Я дверь и душу нараспах: – Входите!
Вот голбец вам и лавка, чтоб присесть.
Бегом несу им немудрящей сыти,
Что Бог послал и в пост позволил есть.

Но в красный угол сразу прут гурьбою,
С моих запасов валят снедь на стол,
По-своему талдонят меж собою,
А на меня с отмашкой: – Вон пошёл!

Горою пир. Восторженные клики.
Из подпола текут меды и квас.
Под лазерные высверки и блики
И печь уже на круг пошла в припляс.

Подпёр порог, скукожился, горюю.
А на меня с налёженной печи,
На дурь мою, на голову седую,
Планируют родные кирпичи.   


                ВЕРЕ

Ты бежала по вешнему лугу
Вдоль поющей о  счастье реки,
И ромашки склонялись упруго,
А по платью вились васильки.

Ты бежала из утренней дали,
Из моей сокровенной мечты,
И под сенью ресниц расцветали
Голубые, как небо, цветы.


Мир в ту пору был радостно юным,
А дороги беспечно легки,
И цикады по солнечным струнам
Упоённо гоняли смычки.

…Покачнётся ли жизни основа,
Или гибнешь в объятьях тщеты,
И бегут укрепить из былого
Луг ромашковый, речка и ты.
               
                21. 01.2000               


                ВСТРЕЧА

Ты помнил тех далёких, но живых,
            Ты победил косноязычье мира,
            И в наши дни ты поднял лиру их,
Хоть тяжела классическая лира!
                А.Передреев


Кто или что определяет наши пути? Неусыпное око Бога, цепь ли случайных обстоятельств, именуемая судьбой? – я не знаю ответа. Я не знаю, почему парнишку, влюблённого в русскую словесность и одновременно пленённого красотой физических формул, на росстани увела не дорога-тропа, неприметная глазу и не сулящая ничего, кроме изнурительного труда.
Но любовь неизбывна, а приобретенный опыт читать «наискосок» выкраивал время из разлива всевозможного чтива выуживать золотых рыбок прозы В.Астафьева, В.Белова, В.Распутина, В.Быкова и кое-что из закордонных авторов. Лег на сердце Вологодский (тотемский?) страдалец Н.Рубцов, случайно открылись Н.Тряпкин и А.Передреев, «…от глума, от бреда, от прошлых метелей» настойчиво позвал в мир поэзии В.Курдаков. А на последней странице записной книжки начала восьмидесятых годов прошлого столетия сиротливо ждала своего часа запись: Ю.Кузнецов. Ждала, как оказалось, уже нового века, где «…все не то, где все чужое».
Встретившиеся впервой и разрозненно в периодической печати стихи Ю.Кузнецова не произвели впечатления. Смутила множественность отглагольных рифм, но что-то в стихах было – там, в глубине, скрытое от меня. И я приобрел первую попавшуюся книгу Ю.Кузнецова «До последнего края».
Приобрел и стал читать, по-варварски загибая уголки страниц со стихами, выходящими из ряда вон. К утру томик распух почти до двойной толщины, а я все не мог оторваться, уже возвращаясь к началу, не мог вырваться из необъятности русского космоса поэзии Ю.Кузнецова.
В предисловии к последнему при жизни составленному сборнику Ю.Кузнецов скажет: «В моих стихах много чего есть: философия, история, собственная биография, но главное – русский миф, и этот миф – поэт». В основе наших на множество ладов рассказанных бабками и матерями сказок лежит тоже русский миф. И не в те ли года неповторимого детства уводит нас поэзия Ю.Кузнецова? Не та ли образность русских сказок в его стихах, лишь пронизанная, как заметил С.Небольсин, сверхмыслью? Отсюда и первичность его поэзии – дар редчайший и неоценимый.
Литературоведы много уже написали о поэзии Ю.Кузнецова, напишут и еще – она неисчерпаема. А я только читатель, пусть и неравнодушный.
Есть в поэзии темы, где достигнуты вершины: кто дерзнет превзойти лермонтовское «Бородино»? Такими вершинами стали у Ю.Кузнецова «Поединок», «Федора» и не только они.
Еще есть сложнейшая и деликатнейшая тема взаимоотношения человека и Бога. Прикоснуться к ней дано единицам: это лермонтовское «В минуту жизни трудную…», это бунинское «И цветы, и шмели, и трава, и колосья…» и это кузнецовское «Когда со свечой страстотерпца…» Но тема не отпускала Ю.Кузнецова до конца жизни, и никому в русской поэзии не удалось так глубоко проникнуть в нее («Портрет учителя», «Полюбите живого Христа», «Красный сад»). Она логически завершилась трилогией «Путь Христа».
Эта поэма критикой принята неоднозначно, но, на мой взгляд, неверно теми, кто попытался поставить знак равенства между каноном и поэзией. Только Ю.Кузнецову художественными средствами удалось показать изначальную Божественную сущность Христа, найти удивительный образ рождения из Ветхого Завета и в дальнейшем всемирного победоносного распространения христианства, создать обаятельнейший образ Спасителя. Написанная пятистопным дактилем, ,  происходившие в далекой Палестине, поэма приближает события к нам, словно они происходят на родных просторах Руси.
Уже при первом чтении сборника стихов Ю.Кузнецова я укрепился во мнении, что излишество метафор – не благо, что в настоящих стихах нет лишних слов и каждому отведено свое единственное место, что строка не должна греметь пустым ведром, а образ обязан быть осязаемым. Мои пращуры шли за Камень из Новгородчины, сохраняя корневое богатство русского языка, и я наслаждался языком Ю.Кузнецова, и мне была понятна его тревога за будущность классической русской поэзии, несовместимой с симулякрами новаций.
Тема войны, философские стихи и поэмы, любовная лирика – всего не объять. Но поэму «Путь Христа» и «Сошествие в Ад» воистину подвиг поэта.
Я увиделся с Юрием Поликарповичем за три месяца до его кончины, когда он, донельзя уставший, работал над поэмой о Рае. Но это другая история. Другая встреча. Да и времена ныне другие.
      «На голом острове растет чертополох.
      Когда-то старцы жили там – остался вздох.
      Как прежде, молится сей вздох сквозь дождь и снег:
     - Ты в небесех – мы во гресех – помилуй всех!»

                20.05.2011




















Инна  ВАРВАРИЦА
               
РУСЬ

Над рекой, у крутого откоса,
Смотрит вдаль, на закатную грусть,
С вековечной печалью берёза,
Или, может, вся древняя Русь.

Солнце светит, дождями ли сеет
Над веками её маяты,
Здесь покоем и кротостью веет
От неброской, простой красоты.

Что расчётливость жадной Европы,
Что нам жар азиатских страстей!
Здесь, в России, - морозы, сугробы.
Здесь свои отношенья людей.

Мы по-русски жалеем и любим,
И по-русски – рубаху с плеча,
И приемлем нелёгкие судьбы,
На невзгоды беззлобно ворча.

Но когда вся Европа покорно
Уступала напору врагов,
Кто ещё, кроме русских, упорно
В шею гнал чужеземных волков?

Мы свои одолеем напасти –
Нам терпения не занимать
К перепадам погоды и власти,
Не мешал бы никто выживать!


Нет, везут к нам тлетворные яды
Сект, наркотиков – души сквернить.
Бьётся Русь, чтоб духовные клады
И свои родники сохранить,

И язык, богатейший и гибкий, -
От своей и чужой шелухи,
Чтоб звучали мелодией скрипки
Наши песни и наши стихи.

Не впервой ей, встряхнув оперенье,
Вольной птицей из пепла вспарить.
Смотрит вдаль с вековечным терпеньем
В ожидании новой зари.

               
ЖИТЬ В РОССИИ  ВСЕГДА НЕ ЛЕГКО

Носили предки наши раньше рядно,
Хлебали лаптем щи, топили по-чёрному.
Ну прорубил им Петр Великий «окно»,
Да только польза для глубинки в нём спорная.
Из глухомани до «окна» далеко,
Через леса, болота вёрсты не мерены.
 И потому в России жить нелегко.
 Что на юге нелегко, что на севере.

В Европе чтили своих королей,
Но что не так – вот гильотина, вот Тауэр.
Царей в России хоть люби, хоть убей,
А жизнь как шла, так и плетётся по-старому.
У нас в России до царя далеко,
И бездорожья вёрсты не мерены.
Вот потому в России жить нелегко.
И на юге нелегко, и на севере.
В Европе страны – как солдаты в строю,
Там города все на дороги нанизаны.
А мы ухабами мостим колею
К глухим селеньям с низкорослыми избами.
У них столицы всегда под рукой.
У нас к Москве бездорожье не мерено,
К ней с востока – ужас как далеко!
С юга тоже далеко, как и с севера.

Вот Сан-Марино – всё пешком обойдёшь.
И климат там, и достаток завидные.
А тут к «фазенде» за три дня не дойдёшь,
Хотя пейзажи и у нас тоже видные.
Но в России зима холодна,
И бездорожья километры не мерены!
И нашим бедам ни покрышки, ни дна.
Что на юге нет дна, что на севере.

А взять Монако – там кругом чистота.
Да в нём двум дворникам с метлой делать нечего!
А у России – широта, долгота…
И время разное – от утра до вечера.
У них в Европе утро за час
Или за два пройдет по всем городам,
А по бескрайним землям у нас
Восход полдня ползёт с востока до запада.

Кой-где поныне чтят своих королей,
Музейной стала гильотина, и Тауэр.
Нам всё едино: при царях, без царей -
Жизнь далека от европейской по-старому.
Власть в России, как всегда, далеко,
От наших бед над нею крыша не капает.
Потому в России жить нелегко.
От востока нелегко нам до запада.
СТАРАЯ  ФОТОГРАФИЯ
В.А.

На старой карточке с потёртыми углами,
Где мама молодая-молодая,
Счастливый старший брат прижался к маме.
У дочки в памяти она –  другая:

Четыре первых года до войны
Перечеркнул один кошмарный день.
Там по дороге, где бегут они,
Скользит огромной хищной птицы тень.

Фашистский лётчик снова сделал круг,
Вот он опять у них над головой!
Укрыться негде – ширь полей вокруг,
Да рёв мотора и снарядов вой!

Песок дороги на зубах хрустит –
Накрыла мама дочку с головой.
Но только почему она молчит?
И не встаёт? И не бежит домой

От страшной птицы с дочкой на руках?
И что за пятна алые горят
На белой блузке в синих васильках?
О чём так плачет бабушка? И брат?

Потом брели по колкому жнивью. . .
Война отца и маму отняла,
И бабушка одна, за всю семью,
Их с братом поднимала, как могла. . .



Дочь держит карточку с потёртыми углами,
И выплывает боль далёких лет.
Пусть дочь сейчас в два раза старше мамы,
Но срока давности у этой боли нет!


                ПАМЯТЬ
               
Темнота за окном и заснеженный сад.
Репродуктор поёт про войну и солдат,
Про суровые дни и лихие бои.
Тихо песня звучит: «Соловьи, соловьи…»

У рождённых в войну, в годы общей беды,
В детской памяти, словно осколки, следы,
Лишь следы, горьких дней – вкус картошки пустой,
Да отец, незнакомцем пришедший домой…

Смутно помнится, будто из прошлого мост,
Вдоль по улице длинный, извилистый хвост
За мукой и за хлебом стоящих людей,
Номерки на ладошках двух-трёхлетних детей* …

Злая птица войны чуть коснулась крылом.
В детской памяти зло порастает быльём.
И земля, и сердца не дотла сожжены.
Живы брат и отец. Пятый год без войны.

Но душевными ранами песни звучат:
«Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат...»
Сколько их в череде предстоящих боёв
Не дослушают песни шальных соловьёв!



А пока над привалом притихших солдат –
Соловьиный истерзанный взрывами сад,
Где среди опалённых, но цветущих ветвей
Всё поёт, не смолкая, шальной соловей.

И на донышке сердца трепещется боль,
За сиротство подруг, слёз их горечь и соль.
Тихо катятся слёзы, горьки, солоны,
У девчонки, не знавшей печалей войны.

________________________________________
*На руке химическим карандашом писали номер очереди.
 В одни руки давали ограниченное количество продуктов.


 
                МАЙ

Всё ярче полоса зари
Горит в сиреневом рассвете.
Сойду на станции Акри,
Вдохну черёмуховый ветер,

Смолистый, хвойный дух сосны
И аромат садов вишнёвых.
Восторг ещё одной весны,
Как птица, ощущаю снова.

И что с того, что далека
От совершенства жизнь земная?
Вот поле! Ветер! Облака!
Иду, черёмуху вдыхая!



           VIVERE  MEMENTO
         ( жить воспоминаниями)


Когда предрассветная меркнет звезда,
По старой актёрской привычке уснула,
А в полдень – проснулась. И всё, как всегда.
Вот только на зеркало и не взглянула.

Недолог осенний полуденный свет.
И вот уж в окне с укоризненным взором
Маячит луна. Но уже много лет
В театр ни к чему ежедневные сборы.

Жизнь долгая – это к добру или злу?
Ветшают вечерние платья и кожа.
И старость устроилась в каждом углу,
А самое страшное – в зеркале тоже!

Когда посчастливилось в жизни испить
В цветах и поклонниках шумную славу,
Нет горше судьбы, чем её пережить,
Одной допивая забвенья отраву.

Любили её, и влюблялась она,
Сменялись непрочные связи, как роли.
Но время ушло, и осталась одна.
Одна, как луна над заснеженным полем!


В безмолвии думы едва шелестят,
Обрывки ролей, незабытые фразы.
В актёрской судьбе нет печальней утрат,
Чем знать, что не выйдешь на сцену ни разу.

Закроет глаза – и звучат, как во сне,
Восторженной публики аплодисменты.
Откроет – луна одиноко в окне.
И всё, что осталось – VIVERE  MEMENTO!

                КОЛЕЯ


С годами жизни колея
Всё ближе к краю бытия,
К тому, где вечность и покой.
Ничто от участи такой

Не защитит – ни власть, ни злато!
Жил бедно или жил богато –
Судьбы любая колея
Замрёт над краем бытия.

Петляй, тропа моя, петляй!
То ближе край, то дальше край.
Пока вдоль края путь торю,
Ещё иду, ещё пою!

Вот поперёк бегущих лет
Пролёг едва заметный след –
Здесь чьей-то жизни колея
Свернула к грани бытия.


           СТАРАЯ  БАСНЯ

Бомжиха Ворона на свалке нашла
Кусок плесневелого сыра
И в клюве за несколько вёрст унесла,
Чтоб ужин устроить красивый.

Уселась на дереве в чаще лесной,
Вдали от людей и собратьев.
Здесь тень от берёзы, здесь пахнет сосной,
И сыра для ужина хватит!

Но сыр ароматом сосновый озон
Разбавил. Эх, знать бы Вороне,
Что несколько лет весь ближайший район
Был вотчиной «Лиса в законе».

Он банду из рыжих и наглых собрал,
Держа все окрестности в страхе.
Здесь каждый зайчишка в норе трепетал,
В кутах гнёзда свившие птахи!

От дерзких налётов в соседнем селе
Дрожали в курятниках куры –
Подушки с их перьями в лисьей норе
Повсюду, и кроличьи шкуры.

На них развалившись, жару коротал
В богатой норе «мафиози».
Вдруг ветер подул – сырный запах попал
В бандитские чуткие ноздри.

Лис голоден не был, но всё-таки лес –
Не город. Здесь вдоволь мясного,

Но сыр – это редкостный деликатес
Для всякого пира лесного!

Мгновенье – и вот уж под деревом Лис.
Он видит и сыр, и Ворону.
Ворона тревожно глядит сверху вниз
На жадного «Лиса в законе»:

«И слушать не буду, что мелет мне он!
Хитрец не получит ни крошки!» -
Про лисьи уловки из прошлых времён
Наслышаны все, даже мошки.

Да только другие теперь времена.
Льстить птице? Когда это было!
Есть дерзость и наглость – и лесть не нужна,
Всего добиваешься силой!

В норе, где над входом густая трава,
Хранилась для чёрного дела
Большая рогатка Калашникова
С оптическим дальним прицелом.

Не дрогнули лапы! Попал, не моргнув, –
Бандитские выстрелы метки!
Невольно раскрылся подстреленный клюв
Вороны, сидящей на ветке.

Сыр выпал! Его подхватив на лету,
Укрылся в норе «мафиози»,
Оставив Вороне пустую мечту
Об ужине, горе и слёзы.


Листом подорожника раненый клюв
Лечить остаётся Вороне.
А шайка бандитская, сыр умыкнув,
Пирует у «Лиса в законе»!



Однако, в цепочке «Эзоп – Лафонтен –
- . . . – бессмертная басня Крылова»
 Сюжет неизменный, похоже, дал крен,
В трактовке представленный новой.

                . . .

                «…Есть примета времени!
                В предрассветной темени               
                Под окошком вжик да вжик…
                . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
                Смуглый, маленький таджик»

                М. Грозовский


Осень. Морось. Вжик да вжик –
Двор в Москве метёт таджик.
Монотонно, не спеша,
Часто на руки дыша,
Зябко ёжась, двор чужой
По утрам метёт метлой.
«Где-то, - думает таджик, -
Тихо плещется арык,
Солнце светит целый день,
От чинар густая тень».
Там семья и двор другой,
Где так ждут его домой.
Там старик-отец и мать.
Надо младших поднимать –
Трёх сестрёнок, и таджик
Двор чужой мести привык,
Вспоминая отчий дом.
Вдруг засыпал всё кругом
Вновь опавшею листвой
Налетевший ветер злой.
«Да не видеть бы в упор
Этот город, этот двор,
Этот холод, этот дождь!»
Но куда ещё пойдёшь?
Где чинары и арык,
Нет работы!
        Вжик.
  Вжик.
        Вжик.


                Зачем ты приходила, Муза?
                Зачем ты улыбалась мне?

                М. Деев
Опять ушла к поэту Муза!
Ко мне ж упорно – ни ногой!
Понятно, он ей больше нужен –
С гитарой, с песней, молодой!

Я ж ей нужна – как рыбе зонтик!
Мой кашель режет Музе слух.
Она, поди, не соцработник,
Чтоб навещать больных старух!

К нему – с улыбкой и приветом,
Мне ж издали махнёт рукой.
Но и в скупом вниманье этом
Я вижу знак! Забыв покой

Пишу. Да только, хоть ты тресни,
Опять не пишутся стихи.
То тяжелы, то легковесны
Обрывки мысли и строфы.

Где взять без Музы вдохновенье?
Как усмирить и ритм, и слог?
А мне отмеренное время
Уходит, как вода в песок.

И вот мозгую больше часа,
Кто может Музу заменить?
Неплохо б завести Пегаса.
Но где держать? И чем кормить?

А Муза, будь она неладна,
Опять с поэтом молодым!
И, если напишу нескладно,
Претензии, простите, - к ним!




















Наталия ГЛЕБОВА

            НЕ УХОДИ!!..
                (песня)

Все болью, как туманом,
В душе заволокло,
Мечта оказалась обманом,
И сумерек время пришло.

Припев:
Застыл на пороге доверчиво вечер
И ветер шепчет: «Не бойся,
Тревога и сумрак с тобой не навечно,
Ты этому миру откройся…»

И крик беззвучный сдержать пытаясь,
Жизнь решишь оборвать навсегда.
Замрешь на пороге, будто прощаясь…
И останется шаг - в никуда.

Припев:
И рвется душа к желанной свободе…
О Боже, Любовью Своей заслони!
И душу того, кто сегодня уходит
От шага безумного Ты сохрани!
Припев:

                ЗА ДОЖДЕМ

Дождь, мою душу омой
Ты своими слезами………………..
Дождь, подари мне покой,
Что я раньше не знала……………….

В час, когда срок подойдет
Я уйду за дождем в бесконечные дали,
Где доброта лишь живет,
Там не будет беды, там не будет печали…

Там от обиды щитом
Будет Божья Любовь и терпенье,
Но путь тяжел в этот дом,
Дай его мне пройти со смиреньем…

           СЕРДЦЕ ГОРДОЕ

Стремена звенят, в сердце гулкий стук,
Тонконогий конь, сбереги меня
От мечей и пик княжьих верных слуг
И от стрел шальных, да и от огня…

Как, Земля Руси, овладеть тобой?
Сердце гордое ты пленила вмиг…
Лишь мгновение, и начнется бой,
Только отчего, ты, мой конь, поник?

              Я ЕМУ ПОВЕРЮ…

Чьи шаги за дверью тишину пронзили?
Не твои ли? Или…
Это просто дождь…Я ему поверю,
Выйду на ступени, распахну я двери.
Не твои ли бусы в трещинах камней?
Нить была непрочной, или ты решила
В дар отдать их мне?
Не твои ли кони вскачь за мной несутся?
Кличи боевые вскоре раздадутся,
Снова вместе с ветром я смогу лететь…

То гроза за лесом силы собирает,
Ночью только грому предстоит греметь…

                ДЕДУШКЕ

Ты ушел по своему пути,
Только будет дождь в окно стучаться
Нам же только плакать и прощаться
Срок придет – так за тобой идти…
Дождь все смоет, слез за ним не видно,
Только поздно говорить: «Прости
Нас за невниманье и обиды…»
Ангелам теперь тебя вести
В светлый мир Любви и Благодати
От страданий и болезней прочь
И сжимаю я в руке Распятье…

Как душе твоей сейчас помочь?

                В.И.

На мириады осколков
Прошлое разлетелось,
И не сказано столько,
Что бы сказать хотелось…

Припев:
Снова слышу я
Голос холодного сентября
В сером тумане коротких дней,
В звоне ночных дождей…

Где-то в дождливом ненастье
Твой затерялся след,
Осень, прошу о счастье,
Только ответа нет…
Припев:

И захлопнула осень
Прошлого хрупкую дверь,
Дождь о тебе спросит,
Прошу, ты ему поверь)))
Припев:

                СОН

Я сердцем к звездам прикоснусь
И к ним навстречу унесусь,
Летать я буду до утра,
И станут крыльями ветра.
И на небесном полотне
Горит открывшаяся мне
Дорога из бессчетных звезд,
Она – в неведомое мост…

         ПАМЯТЬ ВРЕМЁН

Клио, тебе хочу служить,
Столетий тайны постигая,
Бесценным прошлым дорожить…
Я вновь живу и умираю
И с тем, кто в сумрачных веках
В горячей битве погибаю,
И с той, что ищет в облаках
Врата божественного рая…
Пусть я не знаю их имен,
Но даже в милой безделушке
Душа и память тех времен
С надеждой вечною на лучшее…

ЛЮБИМЫЙ МОЙ

Выйду на рассвете я
В панёве из тумана,
Здравствуй, Матушка-Земля,
Я проснулась рано,

Чтоб лицо росой омыть,
Преклонив колени,
Страх и горе позабыть
В колдовстве осеннем…

Чтобы снова синевой
Засияли очи,
Чтоб вернулся любый мой,
Ждать уже нет мОчи…

Пусть тебя не тронет ворог,
И лети через поля…
К дому путь совсем недолог,
Здесь родная Мать-Земля.

И в руке твоей могучей
Кубок будет, а не меч…
Травушка, меня послушай…
Как мне милого сберечь?...


НОЧЬЮ

Над уснувшей вишней
Замерла Луна,
И шагов не слышно,
В доме тишина.

Ставни заскрипели,
Выгляну в окно.
Все закрыты двери,
Во дворе темно.

Ветер мягко тронул
Волосы мои,
Словно мы знакомы,
С ним поговорим…


               ПИСЬМО

В плену мой друг и очень далеко,
Готова я пройти полкоролевства,
Чтоб разомкнуть стальную цепь оков
И отогреть израненное сердце.

Мне древний меч отныне заменяет
И струны лютни, и перо и кисть,
Зима уж рядом, снег в лесу не тает,
И ты, мой друг, прошу, меня дождись.

И в темном зарешеченном окошке
Увидишь ты снежинок суету,
Ты подожди еще совсем немножко,
Тебя я обязательно найду.

Пусть для тебя изломанной строкою
Ложится снег на каменную твердь,
При тусклом огоньке пишу письмо я
И верю, что любовь сильней, чем смерть…

А после в ночь, в холодные объятья
Чужих ветров неведомых земель,
Доспех и щит мне заменяют платье,
Кинжал и лук – защита от зверей.

Мой путь тяжел и бесконечно долог,
И у небес я силы попрошу,
Голубизною засияет серый полог…
И я верна тебе, покуда я дышу…

ЗЕМНОЮ ЖИЗНЬЮ

Моя душа не на Земле,
Её томит иная жажда,
И о Божественном тепле
Она тоскует здесь и страждет.

Душа грешит и плачет вновь
О совершённом безрассудно,
Её Всевышняя Любовь
Ведёт земною жизнью трудной…

Ведёт к последней тишине
За вечным колокольным звоном,
И к той небесной вышине,
Что наконец-то станет домом…

ПУСТЬ ЖИВЁТ ДУША

Не тревожь забытые печали
И в душе ты раны не трави,
Просто, Осень, мы с тобой мечтали,
А теперь мне шепчешь: «Ты живи
И не опускай до срока руки…
В Вечность невозможно опоздать,
Пусть живет душа, ее на муки
Ты сама не смеешь обрекать…»
Пётр ГУЛДЕДАВА


ЦАРСКОЕ СЕЛО

Хотя и вьюжными годами
Пути–дороги замело,
Гостями к Музе – строгой даме –
Идём мы в “Царское село”.

Теплом  поэзии согреты,
Здесь могут силу обрести –
Как совесть нации – поэты.
Хоть совесть нынче не в чести.

В надежде, может быть химерной,
Что мир спасётся в красоте,
Мы, окрыляемые верой,
Идём в “скиты” библиотек.

Но как поэты ни речисты,
Мы все до нынешней поры
Судьбы седые лицеисты,
Суровой жизни школяры.


ЦАРИЦЫНО

Два века веял над руинами
Воспоминаний горький дым.
Бродить аллеями пустынными
Нам было грустно молодым.

Из груды россыпи кирпичной
Восстал дворец сквозь пыль веков,
И в нём – Баженов романтичный
И прагматичный Казаков.

В уборе каменной огранки
Укрыто царское крыльцо,
На окнах портики, как рамки,
В узорах аттики дворцов.

Над луговым пологим склоном
Сияет церковь, как свеча,
Благую весть даря нам звоном
От Живоносного Ключа.

Творцов застывшие скульптуры
Стоят за арками ворот,
И весь ансамбль архитектуры
Плывёт, кружась, как хоровод.

Вхожу, как беглый из застенков,
В зелёный парковый альков.
Музей, не менее чем церковь,
Хранит дыхание веков.

Здесь наше прошлое так близко,
Что слышен шёпот старины.
Здесь, как на камне обелиска,
Печать величия страны.


ПЛАЧ О БОРОДИНСКОМ ПОЛЕ

Эх, дядя! Почти что задаром –
Поди, отыщи, чья вина –
Спалённая скрытым пожаром,
Москва супостату сдана.

Дано ему волюшки вволю:
Растут, как поганки-грибы,
На срам Бородинскому полю,
Коттеджи и виллы-гробы.

И “барин”, свой терем построив
В лугах, где и скот не пасут,
Глядит, как из праха героев
Колючие розы растут


                ***

Возможно, кому-то уместнее,
Устав от ошибок и проб,
Тихонечко выйдя на пенсию,
Копить «капиталы на гроб».

Но думаю, много полезнее,
Умом пораскинув тугим,
Отдаться любимой поэзии
На радость себе и другим.

Годам не покрыть меня плесенью:
Я старости – не признаю,
А пенсию делаю песнею
И книги стихов издаю.

                ***

Порою, внезапно, как выстрел,
Хотя и совсем не спроста,
Возникнет движение мысли
В безмолвьи пустого листа.

И борзым конём она рыщет
По белому полю в тиши,-
И пламя лампады колышет
Порывом скорбящей души.

Текут покаянные вирши,-
И тают былые грехи,
Как будто откуда-то свыше
Диктуют мне эти стихи.

Невидимых крыл колыханье,-
И бьёт вдохновенье ключом.
И нежное чьё-то дыханье
Чуть слышно над правым плечом.




















Наталья КАРЕТНИКОВА

 ОСЕННИЕ КОЛОКОЛА

Рябиновая грусть моя светла,
Как песня, что не вся ещё допета.
Осенние звонят колокола.
В них отзвуки томительного лета.

В том звоне память обрела
Утрат незримых очертанье.
Звонят, зовут колокола:
Пора идти на покаянье.

Очистить душу ото лжи,
От лени, гордости и фальши.
И просветлённым в мире жить,
И этот свет нести всем дальше.

          ОСТАВАТЬСЯ СОБОЙ

Оставаться собой – всё не мерить привычкой.
Так хотелось забыться порой и … айда!
Снова школьницей стать со смешною косичкой,
С русой чёлкой вернуться в былые года.

Там не надо ловчить и молчать, притворяясь,
Что не видел, не слышал чего-то вокруг.
Там мы жили, душой ко всему прикасаясь,
И ценили там слово короткое ДРУГ.

Почему же сегодня так трудно поверить
В доброту, бескорыстие, просто любить?
Почему мы в сердца свои заперли двери,
Разучились давно не казаться, а БЫТЬ.
                ДЕНЬ ПОЭТА

                «Мне неведома злость, помолился, как водится, загодя.Унесу доброту и в душе заверну в тёмный шарф...»
                Геннадий МОДЕСТОВ

День подкрался не светел, а горек и  лих.
Обуял он осенней щемящей тоской.
Не поддался поэт, написал новый стих.
Устремился туда, где не встретишь покой.

Мчится над суетой, встречных всех привечая:
Амстердам и Париж, Лондон и Вашингтон…
А всего – то  нужны: верный  друг,  пара чая,
Или просто звонок той, в кого он влюблён.

В мягком теплом шарфе он баюкает душу,
И ещё доброту, что свернулась клубком.
На просторах морей ищет он свою сушу,
Может кто-то помашет оттуда платком…


                СЛИВА

Я большой урожай так ждала терпеливо:
Поливала я сливу, белила весной.
Отвечала цветеньем мне нежная слива,
Украшая собой палисадник резной.

Снежной лапкой махала зимою в оконце,
А весной расцветала, ветвей не видать.
Летом были плоды так румяны от солнца,
Что дарило им силы земной благодать!


Вдруг морозы ударили по Подмосковью
И сгубили суровой зимою сады.
Их растили хозяева долго с любовью
И не ждали никак этой страшной беды.

От морозов погибли и вишни, и сливы.
Горевали соседи, а с ними и я.
А сухие деревья взирали тоскливо
На оставленный ими свет живой бытия.

Разгорались костры, плыл дымок от мангала.
Болью в сердце стучали в садах топоры.
И вкусней шашлыка никогда не бывало,
С терпким запахом нежной сливовой коры.

Вновь настала весна в озарении солнца.
У крыльца отогрелась большая скамья.
Вдруг увидела я три ростка из оконца:
Это деток послала мне слива моя.

Три малютки тянулись, как девочки в школе.
Трепетали листочки каймою резной.
Все на маму похожими были до боли.
Три сестрёнки, три сливы шептались со мной.
 
               
НЕ ПОКИДАЙ МЕНЯ, МЕЧТА!

Не покидай меня, мечта!
Не приходи ко мне, усталость.
Свои холодные уста
Не приближай так рано, старость.


И пусть не лето в свете дня,
А лишь осенняя тревога,
Не покидай, мой друг, меня:
Друзей по жизни так немного…


          АВГУСТ

Стали прохладными ночи,
Сизый туман до утра.
Август! Люблю тебя очень,
Но расставаться пора.

Нам на прощание лето
Дарит каскад звездопада.
Песен так много не спето.
Август, я петь тебе рада!

Звездных дорог серпантины
Снова луна озарила.
С привкусом спелой малины
Ночь поцелуй подарила.

Пышных гортензий соцветья
Словно снежком замело.
С милым встречаю рассвет я.
Август, мне так повезло!

Возраст отнюдь не преграда
Счастью и нежной любви.
Август - пора звездопада:
Звездочку с неба лови!    



               
      ПОДРУГА ОСЕНИ

Я московской осени подруга:
В ноябре на свет я рождена.
Пеленали дождь меня и вьюга
В безмятежной тёплой неге сна.
В переулке старого Арбата
Я вошла в мир детства и добра.
Те года умчались без возврата.
А казалось, будто бы вчера
Я играла в классики с подружкой
На квадратах гулкой мостовой.
И делилась новою игрушкой –
Разноцветной осени листвой…
Промелькнуло детство где-то рядом,
У соседнего запряталось двора.
Все прошло, и только с листопадом
Не кончается привычная игра.


        ЛЮБЛЮ Я КОШЕК

Люблю я кошек больше, чем собак.
Я и сама кажусь немножко кошкой.
С кошачьей этой сущностью никак
Не встану я с протянутой ладошкой.

Я не заплачу от людских обид.
Ничем  другим себя не выдавая,
Приму всего лишь только гордый вид,
Мол, поглядите, люди, я какая!

А если зазеваешься, дружок,
Я отомщу, как будто бы играя,
Физиономию царапну лишь чуток:
Всё потому, что кошка я такая...


              ТЫ И Я

«Ты богат, я очень беден..."
 А.С. Пушкин

Ты богат, я очень беден,
Но при этом я здоров,
А тебе суп острый вреден
По вердикту докторов.

До гастрита и колита
Разносолы довели.
У меня же есть защита:
Ем продукты от земли.

На обед борща, окрошки,
А на ужин молока.
Не стесняюсь я картошке
Иногда намять бока.

Хлеба черного краюха
От чего-то мне милей,
Чем заморская едуха:
Суши, гамбургер, филей.

           ОДУВАНЧИК

Были жёлтыми все мы, друзья.
Превратился вдруг в белого я.
Ветерок потрепал мои щёчки.
Эх, дожить бы хотя бы до ночки!
СТАРОЕ ПИАНИНО

Учила дочку я и сына
Играть на новом пианино.
Но не случилось, не срослось,
А пианино прижилось.
Стоит себе в гостиной чинно
Родное наше пианино
С названьем питерским «Заря»,
Наверно, купленное зря!
Сынок мой с абсолютным слухом
К нему был глух: ни сном, ни духом
Не обнаружил с детства пыл.
Гитару очень он любил.
А дочь играла мне когда-то,
Давненько, «Лунную сонату».
Но, к сожалению, исчез
К сонатам дочкин интерес.
Но инструмент не сдам, вам каюсь!
На внуках, может, отыграюсь?


P.S.

Мой внук пошёл не в мать, в отца.
Хоть и красив малец с лица,
Слух слабоват у молодца.
Я внуков жду теперь от сына.
Для них храню я пианино!






ДЕРЕВЕНСКИЕ СУМЕРКИ

Росных сумерек россыпь
Светится, замирая.
Тихую ночи поступь
Слышу я у сарая.

Выглянет месяц скоро,
Тонким серпом поманит.
Мышка-полёвка споро
В норку колосья тянет.

Ранний туман над речкой
Облако стелет влажно.
Песню сверчок за печкой
Заверещал протяжно.

Веет ночной прохладой
Сумерек деревенских.
Ох, отдохнуть бы надо
Нам от забот вселенских…
            








               




Екатерина КОЗЫРЕВА

Выступления в ВООПИК Патриотизм.


Любим ли мы свою Родину?
         В Америке патриотизм стал законом. В России патриотизм должен стать религией. А религия -- это образ жизни. Любовь к матери впитывается с молоком матери.  Так же с молоком матери, с именем Бога на её устах, с любовью и нежностью матери  впитывается вера в  свою родную землю -- Россию. Каково положение матери в обществе -- таков и патриотизм. Эта же формула относится к детям, к молодёжи, к Армии. И к зрелости, и к старости -- ко всему обществу. Относятся ли постулаты православия к патриотизму?
Десять заповедей Закона Божия, а не закона человеческого,  - вот что такое патриотизм:


12 АПРЕЛЯ 1961 ГОДА

Впервые написать стихотворенье
Меня заставили не страсть и не печаль,
Не долгая зима, не тёмное забвенье,
А человек земной... В неведомую даль
ворвался он, — там звёзды и сиянье,
там чистое и вечное живёт,
открыт простор душе и расстоянья.
О, корабля невиданного взлёт!..
И мне пятнадцать лет. Космическою бурей
Апрельская капель, сверк ая и звеня, —
Влилась в мои стихи. И гордо имя   Ю Р И Й
Об ъяло мир, Отечество, меня..

                К РОССИИ

Твой свет — небесный.
Дух твой — горний.
Твой — Богом осенённый путь.
Объединяющие корни —
Несущие. Не позабудь!
Не для себя — для всех ранимы.
Не для себя — напряжены.
Паломники и пилигримы
Падут к подножию страны.
Не на распутье — на распятье
Всечеловечьего Креста
Страданье ты, а не проклятье,
Твой свет — от Светлого Христа!


                СУДЬБА

Соблазнов много — Путь один.
Где ни краёв, ни середин

Нет даже Камня на пути.
И некому сказать — прости...

Зарос травою меч-булат.
Восход похож на сон-закат.

На подаяние хлеб-соль.
На пребывание — юдоль.

На чертовщину — чистота.
На бесовщину — красота...

               
     Святая церковь сожжена,
     Осталась свечечка одна.


      С копилкой  В е р а  здесь стоит
      У серых обнаженных плит.

      Хоть злато сыпь, хоть лепту дай,
      Д а р  в с я к и й  с в ы ш е  е с т ь  с х о д я й:

      Благодеянья Божья весть –
      Зиждитель Церкви будет здесь.


            ВЕДЕНЬЁ 1)

Леса на взгорье и под кручей,
И дальше — тёмною стеной —
Вздымались, прикасаясь к тучам
Единой хвойною волной.
Лишь иногда на перелесках,
Просыпав золото берёз,
Взлетал и падал голос резкий
Тревожной птицы. И до слёз,
И свыше исполняло душу —
Спасённой глушью — Веденья,
Безмолвьем светлым от избушек --
Оград святого бытия.
1)Веденьё - церковь Введения Богородицы во Храм в Ярославской обл.





                МОЙ ГОГОЛЬ
    
       Вся жизнь великого Гоголя -- есть завещание. Его тема - дорога, «вдохновенная Богом Русь». Лирические отступления именно о дороге, быстрой езде, птице-тройке с тревожным восклицанием: «Куда же несёшься ты?» Но «Мёртвые души» оказываются живыми русскими людьми; это мы через 200 лет должны следовать его духовному завещанию  --  любить Русь!

РУСЬ – БЕСПРЕДЕЛЬНАЯ ДОРОГА

За поворот дороги дальной
Уходит светлая печаль.
Да главка церковки венчальной
Горит и освещает даль.
Равнина с небом светлооким
В дорожном движется окне.
Душа наполнится высоким
В докучной, ровной тишине.
Русь -- беспредельная дорога,
Кладбище в горестных крестах,
О чём, о чём ты молишь Бога
В соборах светлых на холмах?
Многострадальная, святая!
В глухой, забытой стороне
Ты и затерянного края
Не предавай чужой стране.

         На дороге этой и «Ревизор» -- заезжий плут, и Чичиков - проезжий делец, забравшийся в русскую тройку, и бедный чиновник Акакий Акакиевич, из «Шинели» которого мы вышли, но не современные чиновничьи элиты. На мой взгляд, более актуальна в наше время книга Гоголя «Прощальная повесть, или Выбранные места из переписки с друзьями», книга  --  завещание писателя: быть нам вместе с Богом, а не Веельзевулом. Быть верными славянскому братству, как Остап и Тарас Бульба, а не предателями, как Андрий.

                ВО ТЬМЕ

           Во тьме кромешной блеск, вино и яд
           Струятся, веселеют, сатанеют -
           Рай на земле возможен, говорят...
           Для тех, кто убивает и наглеет.
           Для них меня давно на свете нет.
           Нет ни одной мне дорогой святыни.
            А есть лишь тьма, которая им  --  свет.
            И нет меня. Но нет меня  --  не с ними!

           Известно -- большое видится на расстояньи. Великий Гоголь оставил нам ещё одно завещание: «Монастырь ваш -- Россия!». А в монастыре жизнь трудовая, строгая: «…Жить взаперти – искусство, и всё – нельзя. Здесь Благодать – закон».(Е. Козырева «Монастырь»)
Родина, Россия, Русь -- у Гоголя и Великая, и Небесная, и Земная, как сам писатель, и вообще, человек. Смех сквозь слёзы очищает его от похожести на булгаковского героя в «плаще с красным подбоем». Недаром Гоголь сжёг II-й том «Мёртвых душ». И упокоилась его живая душа духом Божьим. Раб Божий Николай определил в духовной битве с самим собой -- свой путь для себя и Родины,  путь к Христу, дорогу к Храму.




РОДИНА…СЧАСТЬЯ ТЕБЕ!

Родина! Зорями светлыми,
Далью меня позови!
Что ты согнулась под ветрами?
Сердце болит от любви.
Рыскали чёрные вороны
В русской дороге-земле,
Дом распадался на стороны,
Храм не светился во мгле.
Снова дорога полынная,
Горькой родная судьбе,
Песня моя лебединая,
Родина...Счастья тебе!
Выйти с духовною битвою
Хватит терпенья и сил,
Вместе, с единой молитвою,
Всем, кто тебя не забыл.

       Несмотря на все свои противоречия, Николай Васильевич Гоголь -- писатель-малоросс, но великий русский человек оставался внимательным к "маленькому человеку"("Шинель"). Родная Васильевка, город Нежин, Полтава, земляки-малороссы дали ему множество персонажей, держали его волю к жизни, любовь к родной земле. А в "Тарасе Бульбе" нам завещано - быть верными славянскому триединству - и тогда мы станем сильными, непобедимыми!

             ***

Розы белое облако
Над моей головой.
Роза красная около
И простор голубой:
Беларусь да Украина
В белой россыпи хат,
Избы русской окраины
До предела стоят.
Солнце русую голову
Закатило за дол...
О, как больно! Как солоно
Век двадцатый ушёл.

         ОРЁЛ

Юрию Кузнецову

Спотыкнулся конь,
Пошатнулся лес
Не от посвисту соловьиного,
То орёл слетел
С высоты небес
Поутихло, что было звериного.
Не повел крылом,
Не открыл очей,
На земле думал думу высокую.
Двуединый свет
От души своей
К солнцу Запада слал и к Востоку он.
Снизошла звезда,
Восплыла заря,
Очи поднял к сиянию вечному,
И взлетел орел,
Как огонь, горя
Над Россией, короной увенчанный




Татьяна КУРОЧКИНА

МАША    И  ЛЕС


            Папа и бабушка,  папина мама,  часто рассказывали Маше про лес разные истории. Об их встречах с белками, ёжиками, о грибной поре.  Маше давно хотелось попасть в лес. Но её мама  не любила лес из-за комаров. И  поэтому приходилось Маше  ездить с родителями на  дачу,  которая находилась далеко от леса, к другой бабушке. Дом окружал тенистый  сад. Маше там очень нравилось играть среди фруктовых деревьев и различных цветов, выращенных заботливыми руками бабушки.  Но всё же ей очень хотелось  в  лес.
             И вот папа согласился взять Машу с собой по грибы. Маше уже исполнилось шесть лет, и она считала себя совершенно самостоятельной.  И хотя папа с бабушкой  твердили Маше, что в лесу надо быть внимательным и аккуратным, а то можно заблудиться, Маша решила, что это всё пустое -  очередные нравоучения.
              Вечером, приготовив корзинки, решили пораньше  лечь спать, чтобы рано утром пойти  за грибами.
              Как только первый солнечный лучик упал на Машино лицо,  Маша открыла глаза. Папа и бабушка ещё спали,  и Маша решила  удивить их, набрав грибов до их пробуждения.  Она быстро оделась, взяла свою корзиночку и побежала в лес.  Он начинался сразу же за калиткой. Ёлочки приветливо махали зелёными лапами, а берёзки весело  покачивали своими веточками,  спускавшимися к земле. И только  одна осинка  тревожно шелестела листочками, как бы предупреждая о чём-то.
              За первой же ёлочкой  Маша заметила сразу несколько грибов,  высунувших из травы красные шапочки. Маша обрадовалась. Бабушка рассказывала, что  красные шляпки у подосиновиков. «Значит, я  сразу полную корзинку наберу» - решила  Маша  и, сойдя с тропинки, бросилась к грибам. Но, подойдя поближе, она увидела, что красные  шапочки  грибов были покрыты белыми пятнами, а  ножку обрамлял воротничок. Сразу вспомнился стишок:
       «Мухоморы встали в ряд,  демонстрируя наряд - 
       Шляпка красная в горох,  воротник-жабо  не плох,
       Здесь и там ласкают взгляд.
       Жаль, что травят всех подряд».
Мухоморы. По рассказам бабушки, они несъедобны.  Маша так рассердилась, что стала топтать их ногами. Расправившись с мухоморами, Маша  огляделась вокруг.  Чуть в стороне  что-то желтело в траве,  и она побежала туда.  Наконец-то  грибы. Да как много  лисичек! Что там бабушка про них рассказывала?
          «По лесной поляне разбрелись сестрички-
          Прячутся в травинках жёлтые лисички.
          Как найдёшь  лисичку, оглянись вокруг-
           Жёлтые грибочки образуют круг.
           За одной –  другая, третья, а потом…
           Так, глядишь, лукошко  быстро  наберём».
     Собирая грибы, Маша всё дальше уходила от тропинки. Вдруг деревья  расступились, и Маша очутилась на лесной полянке  с крупными лесными колокольчиками. Когда она нарвала уже целую охапку цветов,  за спиной   что- то затрещало. «Уж не медведь ли?  Но бабушка говорила, что в её лесу медведей не водится»,- упокоилась Маша. Вдруг что-то на дереве зашевелилось - белка. Она  забралась  на вершину  и перепрыгнула на  соседнее дерево. И так дальше – с дерева на дерево, а Маша старалась от неё не отстать и всё  дальше и дальше убегала в лес. Корзинка и букет цветов  мешали Маше быстро бежать за белкой. И Маша выбросила  цветы, решив: «Потом ещё нарву».  Вдруг белка спустилась по стволу берёзы на землю. Повернувшись  к Маше пушистым хвостом, стала  быстро  перебирать лапками, изредка  поглядывая на  Машу  через плечо. Маша всё ближе подходила к  белочке, но та не убегала, а торопливо продолжала свою работу. Когда Маша была уже в шаге от белки – стоило только руку протянуть, и  можно было бы ухватить её за хвост, - белочка  быстро взлетела на берёзу. В зубах она держала  грибок с красной шапкой. «Вот какой подосиновик! Как там у бабушки:
    Подосиновик  - хорош. С мухомором чуть-чуть  схож.            
    Цвет у шапки тоже красный, но зато он не опасный.
     Ножка чёрненьким штришком  и синеет срез потом».
Белочка, видимо, боялась, что у неё грибок отнимут.  Пока Маша размышляла, белочка  убежала. Стоит Маша, озирается, ни одной тропинки не видно, в какую сторону идти не знает, а сзади кто-то топает.  Страшно  стало. Оглянулась – никого, только трава шевелится. Присмотрелась Маша, а это ёжик. Хотела она его в руки взять, а он клубочком свернулся. Сломала она тогда ветку с орехового куста и давай этот колючий шар катать. Уж очень ей хотелось  мордочку его посмотреть. Катала, катала – устала и решила присесть на пенек, что рядом стоял. А пенек вдруг зашевелился, выпрямился и превратился  в Старичка-Лесовичка.  На голове у него была коричневая  шапка, как у поганки,  глаза, как две брусничины,  вместо носа сучёк, а волосы и борода из прошлогоднего мха. Он сердито посмотрел на Машу: «Ты что в моём лесу проказничаешь? Грибы топчешь, зверей обижаешь, цветы зря рвёшь, кусты ломаешь?»  Схватил он  Машу за плечо и давай трясти. Страшно Маше. Слова вымолвить не может. А старичок приговаривает: «Не шали больше, а то в лес не пущу!»  Зажмурилась  Маша от страха  и еле выдавила из себя: «Я  бо-боль-ше   так не не  буду!»  Лесовик  сразу подобрел: «С хорошими людьми я всегда рад поделиться и ягодами, и орехами, и грибами, и цветами». Страх сразу прошёл, и Маша открыла глаза. А  рядом с кроваткой  бабушка стоит, её за плечико легонько потрясывает, никак разбудить не может: «Вставай, Машенька, пора в лес идти» .   

КОЛЫБЕЛЬНАЯ МАШЕНЬКЕ

Много нежных слов на свете
Знают взрослые и дети.
Все пропеть готова я тебе.
Ты и солнышко и лучик,
Разогнавший в небе тучи,
Осветивший всё в моей судьбе.

Мне милей всего на свете
Ручки маленькие эти,
Личико, что светится во сне.
Всё поёт во мне и пляшет,
Если ты мне ручкой машешь
И бежишь в объятия ко мне.

Много радостей на свете
Знают взрослые и дети,
Подарить тебе  хотела б все.
Я свернуть готова  горы,
Чтобы стать тебе опорой,
Лишь бы улыбалась ты во сне.

Елена КУШНАРЕВА

ВЕТЕРАНАМ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Уходили в закат эшелоны
И славянки махали им вслед,
Ну а ты – молодой и влюбленный
В восемнадцать мальчишеских лет.
Низко тучи спускались, тянуло
Гарью с брошенных наспех домов,
И по сердцу ножом полоснуло,
Когда вспомнил прощанье без слов…

А потом были годы и битвы
И врага гнали с русской земли,
Матерей и любимых молитвы,
Что незримо с солдатами шли,
А еще были версты и дали
И в крови только выпавший снег,
Медсанбаты, обстрелы и Сталин,
В бой ведущий за Родину всех

Да, война не остыла с годами,
Пусть прошло много весен и лет,
Так давайте ж, друзья, вместе с Вами
Выпьем стоя за тех, кого нет.

       ГОРЕЧЬ ПОБЕДЫ

Солдат от боли весь измучен
Чужой бессмысленной войной.
Уже не разойдутся тучи,
Он не уйдёт с передовой.

Грохочут танки,
Пламя гарью
Взлетает тучей до небес,
А он в огне своей печали,
Гранитный поднимает крест.

Кресты венчают прах погибших
У тех далёких берегов
И память голосов охрипших,
Проклятье славших на врагов.

Проходит всё, проходят годы,
Лишь только память в нас жива,
И нет забытых у природы,
Есть свет и мир, и есть весна.


РОДИТЕЛЬСКАЯ СУББОТА

Николаи, Фёдоры, Андреи,
Игори, Иваны, Алексеи…
Сколько их безусых, сероглазых
Сколько фотографий на стене?

На дорогах матери седые,
Сколько их осталось по России?
Сколько безутешных и скорбящих,
Сколько горьких судеб на войне?

Наши дети, росшие сквозь грозы,
Превратились в белые березы,
Раненые белые березы,
Сок струящие слезами по весне.


Вы смогли бы жить, расти и строить,
И неважно, были б вы герои,
Лишь бы просто вы на свете жили,
И сменить нас на земле смогли.

Вы же стали слитками из стали,
Расцвели душистыми цветами,
И травой, и облаками стали,
А могли бы строить корабли.

Пол-России скошено войною,
Взрывами, пожарами, зимою,
Холода настали для России,
И морозом скованы сердца.

Бога нет среди чужих и близких,
Идолов нам ставят в обелисках,
Забывая про простых живущих,
Истинных сынах русской земли.

Тех, что опалённые войною,
Выстояли, хоть и не в героях,
Тех, что с верой в милую Росси
Несгибаемы в любом бою

                ЗИМА

Прилетели снегири под окошко,
И глядит на них в окно моя кошка.
Снегири рябину с гроздьев срывают
И весёлую игру затевают.
Ну, а кошечка сидит, невелика,
И о чём-то начинает мурлыкать.
Но, как только отвернусь я за палкой,
Кошка сразу по стеклу шарит лапкой.
Так хотелось снегирей ей потрогать,
Только птички-снегири – недотроги:
Вдруг вспорхнули все –
И прочь улетели,
Даже ягодки свои не доели.
Но осталась мне на память картина:
Снегири и гроздья зимней рябины.

















               










Тамара ЛИСИЦКАЯ


                ПРАЗДНИК

Останься в памяти мгновенье нАдолго,
Застыла, глаз не в силах отвести.
Восьмой этаж. В полнеба радость – радуга
Цветною опояскою висит.
Деревья тянут к небу зелень свежую,
Дворовый пёс из лужи воду пьёт…
И, распуская кудри белоснежные,
Черёмуха весенний гимн поет.
Как будто ангельское пенье слышится
И льётся благодать в мое окно.
Ах, Боже мой, груди легко так дышится,
Я радуюсь с природой заодно!
Сегодня праздник, Воскресенье Вербное,
На землю нам Господь послал привет.
И кажется, плохого в жизни не было,
И верится, что смерти вправду нет!


         ВОРОБЬИ

Поля пустеют, лес желтеет,
И птицы к югу держат путь,
А мне воробышки милее,
Что под застрехами живут.

Они зимуют с нами рядом,
Родимый край не предают,
Не хвастают цветным нарядом,
Чирикают – считай, поют.

В дни ясные, и в непогоду
Задиристы и веселы,
Не тянутся к заморской моде,
Не ищут выгодней земли.

Их хор сумбурен и неслажен,
Их жизнь трудна и скромен быт,
Они – свои, и мне неважен
Их неказистый серый вид.

Насыплю зернышек пшенички
И хлеба мелко накрошу:
«Поклюйте, дорогие птички,
От кошек вас посторожу…»
   
                ***

Пришли мы в благодатный лес
С простою снедью и корзинами,
Забыты годы, сброшен стресс
Под шелестящими осинами.
Сладкоголосый птичий хор
Нас звонкими встречает трелями,
Таинственно вздыхает бор
Густыми сумрачными елями,
Кряхтит басами старый дуб,
На возраст и болезни жалуясь,
А рядом внук, кудряв и глуп,
Лопочет что-то, солнцу радуясь.
Вот арфы нежные звенят
Натянутыми сосен струнами
И гармонично вторят в лад
Березки голосами юными.
Все звуки в музыку слились,
Симфонией ласкают уши нам…
Не суетись, остановись,
Как лес шумит, давай послушаем!

                АВГУСТ

Пряный август дурманит спелостью,
Звёздный август – период зрелости,
Период знаний…Мгновенья движутся,
Воспоминанья, как бусы нижутся.
Бабье лето придёт, не верится.
Ах, бабье лето, согрей мне сердце!
Красуйся смело цветами поздними,
Омой мне тело дождями звёздными…
………………………………………..
Желаний полная, совсем, как в юности,
От мнений вольная, от скверн и глупостей,
Души излучины полны терпения,
Прощать научена и гнать сомнения.
Судьбой истерзана, живу надеждами,
Рассудком трезвая, а чувства прежние…


               УТРО В ДЕРЕВНЕ

Густой туман окутал дол и речку,
Купая травы в утренней росе,
Привольное, спокойное местечко,
Мечта художника во всей красе.

Задира-ветерок листвой играет,
В овраге распевает соловей,
Как угодить сладкоголосый знает,
Своей подруге и округе всей.


Барашки-облака, толпясь, пасутся,
Выходит солнце жажду утолить,
Кричит петух, зовет людей проснуться,
На пастбище скотину проводить.

Досматривает сны моя деревня,
Перед трудами отдыхает Русь…
Храни, Господь, святую эту землю!
Любя ее, и я душой спасусь…


                ***
Грешим везде, грешим всегда,
Во мраке и под солнцем вешним,
Не зная страха и стыда…
О, Господи! Прости нас, грешных!

Стяжаем, судим, предаём…
Корыстны помыслы и взгляды…
И лишь пред Вечностью поймём –
Жить по-другому было надо…


                ***
Стих сам по себе не родится,
Без зодчих не выстроить дом,
Без автора не сотворится
Ни песня, ни фото в альбом.

Вселенной великое зданье
Построил незримый Творец,
И «всякое славит дыханье»
Владыку ума и сердец!


                ЛАВИНА

Лавина чувств твоих меня накрыла,
Почти нет воздуха и звуков нет извне…
Боюсь, что вырваться не хватит силы,
И задохнусь я в душной западне.

Не расставляй силки, не путай в путах,
Словами льстивыми мостя дорогу в ад,
Не расточай в бездумные минуты
Ненужных ласк пленительный каскад.

Ты хочешь счастье дать беспечной музе
И упорядочить богемы бытие?
Затягивая все сильнее узел,
Ты бездыханной сделаешь ее.


СИМФОНИЯ № 6, П.И. ЧАЙКОВСКИЙ

В печальных, страстных, чистых звуках,
Со сцены льющихся в тиши –
Мощь человеческого духа
И боль страдающей души.

Как властно музыка волнует!
Как остро ощущаю я
И жизнь, и красоту земную,
И обречённость бытия!..






               БАХ

Чтоб поразмыслить о высоком,
Чтоб дух в смятенье не зачах,
В органный зал идите. С Богом
Соединит вас гений Бах.

Душа – в космическом полёте,
И рвутся нити бытия:
Забыто всё, чем вы живёте!
 И что для вас в сей миг Земля?!


     ***

Как и прежде сияет луна
Над пустым заколоченным домом,
Осыпает цветами весна
Деревцо над крылечком знакомым.

Шла тут жизнь, простотой хороша,
Словно повесть её вспоминаешь...
Улетела живая душа
В те края, где её не достанешь.

Божий мир, тот уход не узрев,
Расцветает, в бессмертие веря,
Только птички, к кормушке слетев,
Ощутили большую потерю.
      





    София МЕЩЕРЯКОВА

                О ТВОРЕНИЯХ ПРИРОДЫ

                Как бедна у мира слова мастерская,
                Подходящее – откуда взять?
                В. Маяковский
Природа – гениальный живописец,
Её картины – лучшие творенья.
Постой, непостоянства летописец,
Дай проявить хоть проблеск озаренья.
Зарисовать, заснять, ещё смотреть,
Или воспеть отдельные мгновенья;
Созвучным верным слогом овладеть,
Лиричное создав стихотворенье.
Но как сказать о небе лучезарном,
Пушистых облаках, упавших ниц,
Став отраженьем в озере зеркальном,
Деревьях и цветах, о пении птиц.
Приходит самокритика в сознанье:
Что мало только очень захотеть,
Но без уменья  чудо мирозданья
Не всем дано восславить и воспеть.

 
Я  И  ЗИМА -  ТЕМПЕРАТУРИМ

Зима - красивая, пушистая, седая,
Однако, холод иногда страшит.
Из тёплой комнаты, в окошко наблюдаю
Пейзаж, который радостью расшит.
Картины есть достойные вниманья:
Нарисовать - получится шедевр,
А персонажи - бездна обаянья
И старины на нынешний манер.
Вот мальчик – с пальчик с горки покатился
В куртёнке с красной грудкой – снегирёк.
Он покатался, малость притомился,
И так красиво на снежок прилёг.
Вот под окно голубка прилетела,
Но на меня она и не глядит-
До старой  дамы  нет голубке дела:
Сидит за рамой - ну и пусть сидит.
Я и сижу: озноб, температура -
 Хотя и действий требует натура.

 
ПРОШУ МЕНЯ УТЁТИТЬ.   

                Посвящается Инне и Тане.

Есть у русской души
                широта, доброта,
Не сравнима с другой-
                самобытность не та.
Деды- прадеды наши
                из прежних веков
Не бросали в нужде
                и беде стариков.
Погорельцам в селе,
                безвозмездным трудом,
Всей округой, всем миром-
                люди строили дом.
А в своей-то семье,
                хоть живи целый век,
Уваженье к летам
                получал человек.
Вот и я бы желала
                своею вам стать.
Вашей доброй душе
                мне б хотелось сказать:
«Коль живете заботу
                и дружбу даря,
Так утётили б что-ли,
                сестрицы, меня».

         ПОСЛАННИКИ  ЖИЗНИ

Залетела ко мне, на этаж мой шестой,
Тополиная звёздочка пуха.
Покружила и села она предо мной,
Не тревожа ни слухом, ни духом.
Я взяла ее в руку, отбросив дела,
Рассмотрела «объект изученья»:
Так изящна, легка моя гостья была,
И как важно по сути ее назначенье.
Даже семечко я разглядела не вдруг,
Так укрыто оно опереньем пушинки,
Но разносит их ветер на версты вокруг,
Как посланников жизни, вселенной пылинки.

 
ЗА  ЕДИНСТВО СЛАВЯН

Славяне! Братья и друзья!
Мы с вами кровная родня –
По духу, вере, по судьбе,
Что мне досталась и тебе.
Черты славянской старины
Духовностью озарены:
И состраданием богаты,
И чистотой душевной святы.
Но как могли мы допустить
Свой дух до распрей опустить?
Свою стеснительность  поправ,
Внести разврат  и в быт и нрав?
Для нас, славянские народы,
Соборность - добрый дар  природы,
И на любых крутых витках
Диктует в дружбе жить в веках.






























Владимир РОДИОНОВ

СТАРАЯ ГАРМОШКА

Лежит, усталая немножко
От прозы жизни и потерь,
В чулане старая гармошка
Совсем забытая теперь.

Лежит, игривая, в печали,
Ничей не растревожит слух,
Давно ей слово не давали,
Не собирались в тесный круг.

А с ней по улице когда-то,
Назло и отдыху, и сну,
Гуляли парни и девчата,
Встречая зиму и весну.

Никто не мог стоять спокойно
От звонкой музыки лихой,
Лились мелодии раздольно
Над лесом, лугом и рекой.

Фокстроты, танго и кадрили
Звучали с ночи до утра,
И шумно хоровод водили,
И в радость были вечера.

На труд и битвы поднимала
Во все былые времена,
Как я хочу, чтоб ты играла,
Чтоб оживилась вся страна!


Давно погас тот свет в окошке,
Хозяйкой в клубе - тишина,
Селу уже не до гармошки -
Кому, теперь, нужна она?!

Иду в поля заросшей стёжкой
Бесцельно память вороша,
Как будто с тульскою гармошкой
Уснула русская душа.

      ПОЗДНЕЕ РАСКАЯНИЕ

  Любимый пруд зарос рогозом.
  Сломало липу под окном
  И горьким, тягостным вопросом
  Меня встречает отчий дом.

Глядит с укором и упрёком,
Как будто хочет он спросить,
В каком я был краю далёком,
Что не заехал навестить?

   Того, кто так и не дождался,
   Со мной, встречаясь лишь во сне,
   А я за «птицей счастья» гнался,
   И редко был в родном селе.

Есть оправдания, наверно
Тому, что мы, порой, «творим».
Я был работником примерным,
А сыном, вряд ли был таким...

 То времени мне не хватало,
 То денег не было для встреч…

И вот родителей не стало,
Не смог я годы им сберечь.

И не зовут оконца светом.
Не слышно в доме голосов.
И нет покоя этим летом
В краю знакомых мне лесов.

   Где всё любил и знал с рожденья,
   Всё исходил за пядью пядь…
   В душе те светлые мгновенья,
   В земле сырой отец и мать.

Хожу тропинкою у пруда
На опустевший дом гляжу…
И как мне вырваться отсюда?
Нигде дорог не нахожу.

ОСУЖДАТЬ НЕ ПЫТАЮСЬ...

Осуждать не пытаюсь,
А понять не берусь...
И живу я, страдая,
За Великую Русь.

Не пойму, что творится
В нашей странной стране:
То вдруг златом искрится,
То "утонет" во тьме.

Те же вроде бы люди,
А вглядишься - не те…
Словно правые судьи,
Лезут в душу к тебе.

"Раскидают" по полкам
Всё решают за нас,
Но не видится толку,
Ни тогда, ни сейчас.

Гонят в дальние страны
Нефть, газ, рыбу и лес,
Набивают карманы -
В этом их интерес.

Всё, что есть, продаётся,
Всё, что свято - то прочь…
Тяжко людям живётся,
А, порой, и невмочь.

И просвета не видно
Из "туманов и грёз",
Пред землянами стыдно,
И обидно до слёз.

Осуждать не пытаюсь,
А понять не берусь,
И бреду, спотыкаясь,…
О, несчастная, Русь!

ОСЕННИЙ ЭТЮД…

Закусила осень удила,
Бьёт копытцем по замёрзшей луже,
И деревьев голые тела
Тихо стонут в ожиданье стужи.

Хмурый день томится у крыльца,
Загнала в дома всех непогода.

Дождь со снегом сыплет без конца,
К холодам готовится природа.

А в окно уж просится зима,
Ветер бьётся в стиснутые рамы,
Мокрые дороги и дома
Растревожат мне былые  раны.

Но дождусь я солнечного дня,
Приоденусь в майские одежды,
Не судите граждане меня,
Трудно жить на свете без надежды.

ПОСЛЕДНИЙ СТАРИК
(В ныне не существующей деревне Малинки
 последнего умершего старика обнаружили только
 через неделю…)

Горит свеча под образами…
Прекрасен Спаса Светлый лик!
И плачет горькими слезами
Земли родной простой мужик.
Клянёт он горькую судьбину,
И жизнь нелепую свою.
У Бога просит счастья сыну,
Что в чуждом мается краю.

Вчера отвёз дружка – соседа…
Был снежный путь, совсем не прост.
Долбил с рассвета, до обеда
Застывший намертво погост.

И вот один на всю округу,
Как будто жизнь и не была…,

А ведь когда-то с Колькой – другом,
Любимцы были у села.

Девчата лазили в окошки,
Никто не мог их удержать,
На звуки Колькиной гармошки…
О, как же он умел играть!

А сколько женщин нас любило?!
Как жили  летом, в тракторах…
Всё половодьем жизни смыло,
Теперь тоска, да боль, да страх.

Давно с ним жён похоронили,
Детей сманили города,
Деревню годы разорили
И погубили навсегда…

Ну а куда ему податься?!
Здесь спят родные и друзья,
И как с землёй отцов расстаться?
Мы с ней одни – она, да я.

Горит свеча под образами…
Печален Спаса Светлый лик.
И плачет горькими слезами
Последний на селе старик.

МОСКВА и МОСКВИЧИ...

В Москве собрали пол-России…
Нет счёту, банкам и домам!
Подвалы даже заселили,
Чужая речь и тут, и там.

Машин - сплошные вереницы,
Текут безудержной рекой,
Как бочка с килькою, столица!
Давно забыли про покой.

Кричат рекламы и витрины.
Зовут, попить, поесть, гульнуть...
И грабят граждан магазины,
От них нигде не увильнуть.

Устал от речи иностранной...
И не пойму, где я, порой?
Живу в Москве какой-то странной:
Приезжий - первый, я - второй!

Создали "рай" в "одном флаконе"...
Где не понятно, что почём?!
Здесь правят «бал» – «воры в законе»,
А люд рабочий, не причём!

А мне Москва былая снится...
Я вижу свет Кремля в ночи,
Когда я мог Москвой гордиться,
И званьем гордым – М О С К В И Ч И!

ИВАНОВ КОЛОДЕЦ…
(памяти жителя деревни
Торбеево - Ивана Бойцова)

Жизнь – она, что в поле паутинка…
Мы её и славим и браним,
Справили по Ванюшке поминки,
А колодец жив и невредим.


Он его отрыл и сруб поставил,
Очищал от сора и кустов,
И себя частичку нам оставил
Не успев сказать последних слов.

Брёвнышки, да жёрдочки простые,
Но вода струится, что роса…
Красит он собой места родные,
Радует, и душу и глаза.

О себе оставил Ваня память,
Не напрасны были те труды,
Стал его источник светлый славить,
И зовёт к себе, испить воды.

И не зарастёт сюда тропинка…
Любит это место соловей.
Жизнь - она, что в поле паутинка,
Родничёк - из океана дней!

ВСЕГО И ДВОРОВ ТО…

Пять дворов, да за жердью околица –
Вот и вся деревенька моя…,
Старый пруд, где луна в полночь моется,
Под задорную трель соловья.

Никаких мест других, мне не надо…
Всё равно лучше их не найти,
Лес сосновый - за яблочным садом…,
Лес берёзовый - двор обойти…

Слева поле, а справа дорога,
В синем небе плывут облака,

И бесценным подарком от Бога,
В лёгкой дымке сияет река.

Но обходят дороги порою
Милый край, что с рожденья люблю.
Я в Москве проживаю, не скрою
Но душою, в родимом краю.

Пять дворов, да за жердью околица…
Вот такая деревня моя…
Старый пруд, где луна в полночь моется,
Под щемящую песнь, соловья.

МОСТОЧЕК В БЫЛОЕ...

Перекину в былое мосточек.
Через годы пойду напрямик,
Отыщу для души уголочек,
Где грустит одинокий родник.

Прикоснусь к нему нежно губами
И в звенящей тиши огляжусь...
Я всё больше и больше с годами
Из Москвы в край родимый стремлюсь.

Нет, не зря, я любил эти рощи,
Эти речки, леса и поля,
Незабвенные будни и ночи,
Что мне щедро дарила земля.

Мать - Россия! От края до края,
Образ твой нежно в сердце храню,
Не нужна сторона мне другая
Лишь тебя беззаветно люблю!

Галина СТЕЦЕНКО

                ***
Летает счастье невидимкой.
Куда, к кому спешит по свету?
Приблизится блаженной дымкой
Иль промелькнет вдали кометой?

Одни довольствуются малым,
С высот не ждут свою удачу.
Другие бредят небывалым:
Им Солнце бы вкатить на дачу.

А счастье в каждый дом стремиться.
И мне порыв его понятен:
Приятно видеть свет на лицах
И в небе синь без серых пятен…

Но не объять весь мир руками.
И потому – всем понемногу:
Кому-то – золото и камни.
Я – рада песне на дорогу….


                ***
Кто-то плетью хлещет годы.
И бегут они, роняя
То удачи, то невзгоды,
За спиной их оставляя.

Погоди ты гнать без спуска!-
Еду не в карете царской,
А верхом, дорогой русской,
Разухабистой – не райской!

Чтобы наземь не свалиться,
Упираю ногу в стремя…
У какой черты проститься,
Сколько мчать – решает время…

              ***

По капельке в глазах –
Застыли в уголках.
Они хотели стать
Началом долгих струек
И щёки пересечь,
И хлынуть водопадом.

Их через спазмы в горле
Я привязала к сердцу
Капроновыми нитями,
И из последних сил
Держу, не выпускаю,
Чтоб не увидел ты!

Когда захлопнешь дверь,
Отрезав путь ко мне,
Я струйкам волю дам.
Откроюсь тишине.
Пущусь надолго  по реке
Своих воспоминаний…


ОСКОЛКИ ЗИМЫ

Здравствуй, весна!
Снимают зимние шапки
Крыши домов.

По голубому
Летят  знаки препинания.
Тепло –  за ними.

Вот и скворец! –
вздрогнула ветка,
Падают последние
Осколки зимы…


           ПРИЮТ СКИТАЛЬЦА

Ты в юных снах носил билет в кармане,
Чтоб улететь в чужие города,
Где нет зимы, и тёплый берег манит –
Там приютят скитальца навсегда.

… Не долгим гостем разных полушарий
Коктейль эмоций смаковал. И – сыт.
Мечту о родине сложив в гербарий,
Ты в местном колорите строишь быт.

В оседлом доме за окном бараны,
Букеты орхидей на фоне гор.
В лесах хозяйничают обезьяны,
Иноязычен птичий разговор.

И лишь во сне всё изменить ты в воле:
С билетом ценным, посланным с Небес,
Ты снова там, где греет снег ладони…
И тает в лёгкой дымке русский лес…




Клара ТАРАБУХИНА

ГУТТАПЕРЧЕВЫЙ ДИРИЖЁР

Мне повезло. На работе закончились поздравления с моим солидным юбилеем! Море цветов, подарков и улыбок. Мне преподнесли, в качестве одного из подарков, билеты в Дом музыки, в 3-й ряд партера! И я, вместе с приятельницей, пошла послушать филармонический оркестр России, в Светлановский зал.
Мне очень нравится это высокое грандиозное здание под названием Дом музыки. Оно притягивает. В нём уютно и светло, народу много, но он не мешает сосредоточиться. Я держала в руках необыкновенную белоснежную душистую лилию. Всё это совершенство было упаковано в зелёное бумажное облако. Итак, под аплодисменты зала, вошел дирижёр. Высокий в очках, кучерявый шатен, чем-то похожий на молодого артиста Плятта (из кинофильма «Подкидыш»). На лице его играла улыбка.
В первом отделении прозвучала симфония Шуберта и я, не заметно, попала в волшебную страну, где царила музыка!
Моё состояние предвкушало чудо. Я чувствовала, что меня завораживает этот человек, с улыбчивым умным лицом. Он казался неистовым, дирижируя своим оркестром. Мне нравились его нежно-порхающие руки. Они призывали, ласкали, звали, восхищали, вальсировали, жили и умирали, переворачивали душу и трепетали. От их движения музыка лилась то тихо, то громко. Весь  оркестр был ему подвластен.
Видно было, что это талантливый дирижёр, влюблённый в музыку и своё дело. Восхищению моему не было предела! Потом проиграли 6-ть пьес Антона Веберна. Я не могла насмотреться на дирижёра: всё тело его извивалось, он наклонялся, то вправо, то влево. Он умолял кого-то из музыкантов вступать стремительно и быстро в мелодию, или наоборот. Я чувствовала, будто издалека едет поезд, слышится звон отдалённого колокола. Будто бы пошёл дождь, и вдруг жуткий грохот, раскаты грома. Это была тревожная музыка, надрывающая сердце, она звучала с нарастающей быстротой, сменяясь протяжной, тянущей за душу, резиновой мелодией и потом, будто то скрип, то свист. И вся эта дисгармония сменялась звоном колоколов, тонким тиканьем часов, и потом всё успокоилось.
Мы пережили с приятельницей бурю эмоций. Подумать только, что талантливые музыканты могут действовать так на психику зрителя! Это непостижимо и очень приятно.
        Началось 2-ое отделение с тем же дирижёром. Исполнялся 2-ой концерт Иоганна Брамса. Потрясающая музыка! Я опять следила за гуттаперчевым дирижёром и пианистом, он играл вдохновенно. Когда он выбрасывал в мощном броске руки, начиналась бравурная музыка, нарастая всё громче и громче, потом становилась тише. Все музыки скрипок, контрабасов, арф и других музыкальных инструментов сливались в одно единое звучание. К ним присоединялось энергичное фортепиано. Оркестр был похож на ручей, впадающий в водопад. Мелодия нарастала, и слышался, будто бы звон, тяжело падающих капель, шум и величественный гром, такой мощный, выражающий торжество жизни. Видели бы дирижёра! Он то бросался всем телом вперёд, словно тигр, то отступал, будто кошка назад, и вёл за собой не только оркестр, а весь огромный зрительный зал. Все следовали за его плавными движениями рук, создающих неповторимую божественную музыку. Браво, маэстро! По окончании концерта я преподнесла ему свою лилию. Дирижёр был весь в капельках пота, такой утомлённый, но очень счастливый. Мысленно я сравнивала его одухотворённость с белоснежной лилией. Увидев цветок, протянутый ему, он вскинул глаза вверх и улыбнулся. Я увидела блаженство в этом взгляде и подумала: искусство – это великая сила! Оно делает человека красивым и счастливым.

     КО ДНЮ ПОБЕДЫ

Где вы, мальчики вихрастые,
Синеокие, лобастые,
Злые, смелые, суровые
И с улыбкою весёлою?

Стиснув зубы, губы нежные,
Замерзая в стужу снежную,
Вы горели в танках пламенем,
Вы обёртывались знаменем.
Как гвоздики цвета алого,
Оставляя кровь немалую
За любимых и за Родину.
За сады, за ветвь смородины.

Вам семнадцать только минуло,
Взрывом землю опрокинуло:
Побелело небо в зареве,
Почернела туча в мареве…

Где вы, девочки красивые,
Помогавшие чрез силу им, –
Всем подстреленным и раненным?
Окружали их вниманием.

Но проходят годы долгие…
Солнце вновь встаёт над волгою.
Не забудем мы вас, милые!
Мы склонимся над могилою.
Молодые и прекрасные,
Гибли вы за небо ясное.



























Игорь ТИМАШОВ

ТУМАННЫЙ ЗАКАТ
         романс

Под дубом тенистым
Нежданно расстались
В тумане сребристом
С тобой потерялись.
Ты растворилась,
Едва отойдя
И жизнь прекратилась
Моя.

         И облака
         Нависли так низко.
         Ты ведь была
         Со мною так близко.
         Ещё на губах моих
         Твой аромат,
         Как вдруг – вот он жизни закат.

Вместе с туманом
Твой образ растаял,
Унёс аромат,
Которым дурманил,
Оставив твой дух.
Едва уловимый
И нет больше двух,
Друг другом любимых.





                ***
На глаза упала паутинкой тонкою
Печаль.
Нет тебя со мною рядом –
Очень жаль.
Мир рассыпался пустыней
Под ногами,
Грусть растёт в груди
Огромными стогами.

               
             ОСЕНЬ

С деревьев снова улетела осень,
Вода в оврагах стынет, леденея.
И о любви меня никто не спросит,
И о врагах я думать не умею.
         
Пронзительно раздались звуки гуслей,         
В тоскливом гоготе отчаянно сгорели -
Взлетели, простонав, седые гуси,
Оставив Родину свою на время.

Круги над полем нарезает стая,
Нет у неё вопросов и упрёка
Уют России холодеющей бросая,
Весной вернётся к своему истоку.

               
                ***
Волосы твои – крылья ворона,
И глаза без дна,
Голос твой музыкой полон,
А походка твоя – волна.

Музыкой меня ты взяла
И волною накрыла томною.
Я укроюсь в твои крыла,
Загляну в бездну тёмную.


.                ПРОБУЖДЕНИЕ

Весна, зашевелился лес и звуками набух,
Ожил – вздохнул, проснулся
И, как глухарь лесной – петух,
Он лихо встрепенулся,
Запел, застукал, заскрипел и враз зазеленел.
И птицы со зверьём и насекомым муравьём
Ожили после спячки в нём.
Хорош ты русский лес во всём!
         
                ПЕСНЯ

Белым сном расцвела в саду вишня,
Цветом розовым яблоня с нею…
Голос милой девушки слышу.
Ты приди в объятье скорее.

 Удались ты, живая печаль,
                И уймись ненужная гордость,
                Сон вишнёвый растает, а жаль,
                С яблонь цвет облетит, словно в пропасть.
.
                Упади  сиренью на плечи,
                Расстелись ромашками поле,
                Пламень буйный с тобой нашей встречи
                Он  горит в душе, зноем ноет.
Удались неживая печаль,
И уймись ненужная гордость,
Сон вишнёвый растает, а жаль,
С яблонь цвет облетит, словно повесть.

                СВЕТ ТВОЕЙ ЛЮБВИ…

Свет твоей любви святой в глазах твоих.
Свет моей любви горит в моей груди
Буря-ураган горит в сердцах двоих.
Будь всегда со мной, постой, не уходи.

Оглянись, посмотри, как прекрасен мир.
Ты – моя мечта и весна, а я твой кумир.
Пусть любовь кружит над Москвой,
Вольный хоровод,
Солнце сторожит над землёй вечный небосвод.

Небо и земля – наш с тобой рай земной.
Взлёт ведёт рассвет, лишь коснусь тебя щекой.
Локон теребя, прикоснись, ангел мой.
Растворюсь в тебе, как во сне, чтоб летать с тобой.


               







Людмила ЧИЛИКИНА

НАСТУПЛЕНИЕ ВЕСНЫ

Земля кружится в вечном танце
У солнца в ласковом плену,
Пожарищем его румянца
Ослеплена и ждет весну.

Пришла весна! Проснулись недра
Земли. B душе царит мажор.
Пролило солнце пламень щедрый
На нежной зелени узор.

И всё вокруг помолодело,
И жизнь в растеньях расцвела.
Земля с улыбкою несмелой
Как-будто косы расплела.

Деревья вперили свой взор
В бездонный голубой простор,
Оделся плодородный грунт
В цветы и яркий изумруд.

Остались позади морозы,
Метели, сумрачные дни,
Потоки вод, сосулек слёзы,
А впереди цветенье розы,
Пернатый хор шальной родни.

Запрятав зимние доспехи,
Мы вспомним летних дней утехи:
Опять к себе нас позовут
Прохладный лес и тихий пруд.

Природы мир, законы строя,
Всё повторяет каждый год,
И сменой жизни и покоя
Всему укажет свой черёд.

Ну, а сегодня я пою
Гимн свету, жизни и теплу!

ВАРИАЦИИ НА ЗИМНИЕ ТЕМЫ

Стали тени длинней,
Стала ночь холодней,
Лужи коркой хрустальною стянуты.
То дыханье зимы,
Лета светлые дни
Будут осенью с грустью вспомянуты.

Разгулялся мороз,
Щиплет щёки и нос,
А назавтра всё тает и плавится.
То проказы зимы,
В дни такой кутерьмы
Развлекаться ей, видимо, нравится.

Всё, как в сказке, кругом,
Снег блестит серебром,
Сосны, ели на шубках помешаны.
То подарки зимы,
Кружева бахромы
По кустам, по деревьям развешены.

Позади рождество:
Блеск, вино, торжество,
В мусор ёлки засохшие брошены.
То издержки зимы,
Кончен бал среди тьмы,
Сожаленьем слегка припорошенный.

А на стёклах цветы
Неземной красоты,
Не видала подобных в природе я.
То рисунки зимы,
Как стихия вольны,
Как летящей метели мелодия.

Наконец, всё цветёт
От весенних щедрот,
И вдруг снег густо хлопьями валится.
То капризы зимы,
Удивляемся мы
Своенравью холодной красавицы.
               

         В ГОСТЯХ У ДЕТСТВА

Как колыбельная у изголовья,
Детство пронизано взрослых любовью,
И синяком, и коленкой ободранной,
Книжкой забытой и мыслью несобранной.

Память о детстве наполнена брызгами
Луж от ботиночек, грязью замызганных,
Яблоком красным и слишком большим,
Максимализмом незрелой души,

               Запахом хвои в каникулы зимние,
               Звуками радио, громкими гимнами,
               Мамой, в заботах куда-то спешащею,
               Рыжими космами, вечно торчащими.

Детство полно благосклонностью к кошке,
Мыслью усы ей подрезать немножко,
С горки катаньем верхом на портфеле,
Кашей перловой – пустой канителью,

Платьицем новым, пирожным заляпанным,
Младшей сестрёнкой, частенько заплаканной.
Детство, как повесть из жизни другой,
Сердцу навеянный сон золотой.

Время идёт, мы становимся взрослыми,
Кажутся дети такими несносными.
Чтоб их понять, есть хорошее средство –
Вспомни своё незабвенное детство.


            ДЕКАБРЬ  2010г.

Зима хозяйкою явилась снова,
В каток преобразился водоём,
Деревья стынут в ледяных оковах,
Волшебным околдованные сном.

И грезится им, что легко ступая,
Весна спешит в расцвеченной фате,
И радостной улыбкою сияя,
Смеётся возрождённой красоте.

И кончится для них лихое время,
Теплу укажет солнышко маршрут,
Оно растопит ледяное бремя,
И ветви вновь свободу обретут.

Теперь однако с Дальнего Востока
В резной карете мчится Новый Год,
Он праздником ликующим, широким
Огромную планету обойдёт.

Как пленники у снежной королевы,
На новогоднем празднике стоят
И падают замёрзшие деревья,
Одетые в сверкающий наряд.


              ОСЕНЬ

Играет сдержанное солнце
На тротуаре и траве,
Найдёт случайное оконце
Средь туч и спрячется в листве.

Оно, как робкая кокетка,
Поспешно скрыться норовит.
Вдруг спохватившись, скупо, редко
Тепло урывками дарит.

В лесу так тихо, одиноко,
Давно не слышно пенья птиц,
Лишь встретишь белку иль сороку
Или кормушку для синиц.

Срывает листья ветер буйный,
Они взлетают и парят;
Так незаметно и бесшумно
Летят листки календаря.

И звук рояля грустный, нежный
Вдруг в недрах памяти возник,
Картины жизни славной, прежней
Всплывают в тот счастливый миг.
            
             В ПОТОКЕ ЛЕТ

Однажды в вечности я растворюсь
И пропаду в объятиях Вселенной.
Я мудрости вселенской научусь
И отрекусь от чувств души нетленной.

Ни мыслей, ни трудов не буду знать,
Ни радости, ни боли, ни отчаянья,
Оставлю лишь стихов своих тетрадь
И горсть земли над урною печальной.

А может быть, в цветок я превращусь,
Иль в деревце, шуршащее листвою,
Иль капелькою дождевой спущусь,
Впитаюсь в почву, вырасту травою.

Иль белкой буду бегать во всю прыть,
Любая жизнь не может быть напрасной.
Но мал сосуд, чтоб жажду утолить
В потоке лет, стремительном и властном.


                МУЗЕ

Легкокрылая муза, постой!
Дай живого глотнуть вдохновенья,
Протяни мне ладонь на мгновенье,
Тайны мира мне вновь приоткрой.

Посмотри, как в притихших кустах
Заблудилось атласное солнце,
И купается  в золоте звонниц,
И как пчёлам уютно в цветах.


Ты услышь бормотанье реки,
Проносящей прохладные воды,
Что так страстно желают свободы,
В окруженьи прибрежных ракит.

Оглянись на закатную даль,
Как малиновый день угасает.
Видишь, вечер на землю бросает
Тёмным бархатом шитую шаль?

Полюбуйся на летнюю ночь
В платье, вытканном звёздною пряжей,
И на лес, что как тайной обряжен,
И на утро, что тьму гонит прочь.

                ***
Забудь про жизненные встряски,
Сядь у каминного огня,
Где пламя источает ласки,
И вспомни, вспомни про меня.

Когда вдруг птица постучится
К тебе в окно средь бела дня,
Ты брось ей хлеба, дай напиться
И вспомни, вспомни про меня.

Цветок, что вянет на окне,
Ты ороси, и состраданье
Ему даст новое дыханье,
И вспомни, вспомни обо мне.

Когда услышишь звук рояля
В заворожённой тишине,
Узнаешь звук моей печали
И вспомнишь, вспомнишь обо мне.


                В ПОЕЗДЕ

Люблю смотреть я у вагонного окна
На вереницу убегающих картин,
На ровные поля зелёного сукна
И любоваться красотой речных долин.

Есть своя прелесть в этом мире шатком,
Когда я нахожусь не здесь, но и не там,
Довольствоваться временным порядком:
Горячим чаем с жёстким ложем пополам.

Из мира этого я не хочу спешить,
Он существует по своим законам.
Люблю людские судьбы ворошить
Под стук колёс железного дракона.

Люблю проснуться во внезапной тишине,
В ночной стоянке у безлюдного перрона,
Люблю приглядываться к звёздной вышине
Или прислушиваться к спящему вагону.


Но вот гудок раздался где-то в глубине…
И поезд катится стремительно, как мысль,
А город тает постепенно в темноте,
Храня чужие тайны и чужую жизнь.




                ***
Осень с ветром обручилась,
Листья гонит, слёзы льет;
Чье-то счастье не сложилось,
Не вписалось в поворот.

Разобидными словами
Кто-то хлещет по лицу,
Приведёт все это к драме,
Неизбежному концу.

Но не слышно слов суровых,
Нет и мрачных туч в свинце,
Солнце выглянуло снова,
Как улыбка на лице.


ДИАЛЕКТИКА РУССКОГО ЯЗЫКА

По всей стране идет волна.
Девиз – учить английский.
Лишь только подрастёт дитя,
Зубрит слова по списку.

Ведь надо ж показать себя,
Всегда так было в моде,
Чтоб в грязь не уронить лица,
Как говорят в народе.

И если в будничных делах
Найдем понятье новое,
То сразу русские слова
Английским сменим словом.


Язык заполонить смогли
Глаголы-иностранцы,
И моментально обрели
Российское гражданство.

Прекрасен он, язык Шекспира,
Но проявляя рвение
И превратив его в кумира,
Свой предаём забвению.

Потомки вывески прочтут,
Гуляя по проспектам,
Тогда же русский назовут
Английским диалектом.

Гордиться надо и беречь
Для общества родную речь,
Чтоб не исчез однажды
Язык российских  граждан.               

















НАШИ    ГОСТИ

Нина КОРИНА
      (Москва)               
               
               
          С ч а с т ь е,  к о т о р о е  е с т ь


В ПАРКЕ

Царицыно моё, Царицыно,
Под солнцем ты – крыло жар-птицыно!
Кленовые  листы на просеках,
И липы в золотистых проседях.

Здесь древности не смыта пАтина.
За это я тебе признательна.
Могу погладить ствол наклоненный
И время ощутить ладонями.

Царицыно моё, Царицыно…
Когда ж придет пора проститься нам,
Я эту благодать осеннюю
Сочту твоим благословением.

Пусть вечность и не повторяется,
Никто из нас не потеряется.
И, может, на крыле жар-птицыном
Мы будем прилетать в Царицыно.

               


                МИР ЖИВОЙ

Вот незадача – занят мой пенёк!
Его в глубинке мало кто увидит.
А тут, гляжу, уселся паренек!
Но я на парня вовсе не в обиде.

Ему нужней бельчонка разглядеть
Средь  зарослей царицынского рая.
И желтокрылых бабочек узреть.
Ишь, как танцуют, весело порхая!

А живности-то сколько у пенька!
Жучки, козявки… Шмель жужжит тактично.
И этот мир живой для паренька
Без клавишей и пультов непривычен.

Как встрепенулась юная душа,
Когда бельчонок взял орех с ладони!
Он в этот миг сидел, едва дыша,
Не на пеньке трухлявом, а на троне.

                ***
               
Какая светлая минута тишины!
Один лишь ворон мне свои вещает сны.
Как будто вспомнив, что пока еще ничей,
Бросает мне охапки солнечных лучей.

Ах, ворон, ворон! Я ворона, да не та.
И для чего тебе со мною маета?
Лети подальше! От смущенья не тужи.
Ты не виновен, что мне нравятся стрижи!

   
              СОСНА УПАЛА

В лесу на поляне скрипела сосна.
Подул ураган – и упала она.
Раскинула ветки, подмяла снежок.
Как видно, и соснам отмерен свой срок.

Не скоро тот снег повстречает весну.
Надолго свою сохранит белизну.
Лежит он под лапником, бел и пушист,
И думает: как удалась его жизнь!

И как повезло, что прикрыл его друг…
От зависти всё зеленеет вокруг!
Надолго сосна его жизнь сберегла,
Продлила судьбу. А весну отняла.

 
СЧАСТЬЕ, КОТОРОЕ ЕСТЬ

Неяркий  рассеянный свет
Сквозь плотные тучи пробился.
И зонтик, которого нет,
Опять надо мною раскрылся.

Озябший осенний дубок
Для отдыха избран Жар-птицей;
Был серым, до ветки промок,
И вот – весь в лучах золотится!

На мокрой тропинке листва
Лохмотьями  жухлыми киснет.
Но солнце коснулось едва –
И вспыхнули золотом листья!

Мне снова дарована честь
Идти, любоваться и верить.
И счастье, которое есть,
Меня провожает до двери.

                ***
Смотришься все тем же соколом,
Что и сорок лет назад.
Не со мной, а всё же около,
Как февраль и месяц март.

Может, знать бы всё заранее,
Обошла б меня пурга?
Только в душах неизраненных
Не родятся жемчуга!

Но сегодня ты со мной,
Седовласый сокол мой!

ЖЕМЧУЖИНЫ МОИ

Мои любезные подруги!
Мой клад на донышке души.
Мои цветы при зимней вьюге,
Звон колокольчика в глуши

Как берегла я вас, гордилась,
Что вы такие у меня!
Что каждая – как Божья милость,
Как свет пасхального огня.

Что яркостью вы затмевали
Любого гостя за столом.

Судили строго о дурном,
И нежно раны врачевали.

Но в ожерелье у жемчужин
Вдруг стало голову кружить.
Клинком холодным харалужным
Разрезана живая нить.

Метафора метнулась в сердце:
Внутри у каждой – боль, слеза.
Не приглушить. Не отогреться.
«Нет женской дружбы!» - ты сказал.

ПАРУСНИК
Алевтине Жаровой

Ты – Парусник с натянутым крылом Жар-птицы.
Летишь наперекор любым ветрам!
А рядом – стражем на морской границе 
Линкор плывет, сверкая, по волнам.

Вот так, вдвоём, все дни и на рассвете:
Линкор – защита, Парусник – порыв.
И есть еще кораблик на планете:
Он мчится, алый парус распустив!

Мы с солнышком всё это сочинили…
Семь футов вам, как водится, под килем!
25.01.2010               


ЕКАТЕРИНЕ КОЗЫРЕВОЙ

Если Катя слагает стихи о цветах,
То сама расцветает, как роза.

Если Катя врагов обличает в стихах,
Над врагами проносятся грозы.

Всё гармония в Кате. И стать её дана.
Средь поэтов её нет красивей.
Словно лента в косу, её жизнь вплетена
В ту судьбу, что зовётся Россией.

Где же Катю найти, чтоб поздравить её?
Затерялась в лесах Подмосковья!
Может, дятел озвучит посланье моё? –
Из Царицына. Кате. С любовью.
30.07.2011
               


МАТИ МОЯ, РОССИЯ

МАти моя родная,
Как же тебе тяжело!
Снова, твой дух терзая,
Кружит тупое зло.

Тщится больней обидеть:
Что ни тумак – под дых.
И в непотребном виде
Пляшет на крыльях твоих.

Топчет твои ладони,
Топчет твой царский трон.
От удовольствия стонет,
Слыша твой горький стон.

МАти моя, Россия!
Где же твои сыновья?
Все, что ли, «откосили»
От службы и от тебя?
Предали – или прОдали?
Спят ли, как трутни, в меду?
МАти моя, Родина,
Кто же отринет беду?

ЦАРИЦЫНСКАЯ НАХОДКА

Не каждому дано найти монету
С  безбрежной датой: «1800».
Так сколько ж лет ждала копейка эта
Со мною встречи? Более двухсот…

Не долго был на царстве Павел 1,
А вот её успел  «короновать»,
Украсив вензель завитушкой нервной…
Кто мог медяшку эту потерять?

Поди, хламида чья-то прохудилась –
Богатый не теряет медяков.
Но я сейчас держу, как Божью милость,
Всю боль и радость этих двух веков.

Монетка сбросит  черноту и нежить,
В тиши музейной обретет покой.
А я пока спешу тебя утешить:
Нашлась твоя пропажа, пращур мой!


ТАЙНА ЗЕМНОГО ПУТИ

Две бесконечности – Прошлое с Будущим.
Я между ними живу.
Сбудется. Встретимся. В шёлке ли, в рубище,
Явь - или  сон наяву.

Ты потерпи. Не допустим небрежности.
Где светотень – там борьба.
Наши помощницы – две неизбежности:
Сумрачный Рок и Судьба.

В день поминальный младенцы рождаются…
Тайна земного пути!
Только бы мне с предначертанным справиться.
Выстоять. Крест донести.

Справиться… Как? И выстоять – можно ли?
Слаб он, земной человек!
Только бы воля моя волю Божию
Не перебила вовек!


МОЛИТЕСЬ ЗА НИХ!
                о. Михаилу

И пока я живыми устами Спасителя славлю,
Я спешу прошептать и цветку, и далёкой звезде:
Самый первый мой грех – что наследников я не оставлю,
Кроме вас, православные, братья мои во Христе.

Как, наверное, хочется крикнуть на Землю оттуда,
Где Божественный суд встретить смело не каждый готов!
Так молитесь за них, «зде лежащих» а также «повсюду» –
Бестелесные души так жаждут молитвенных слов! 


         

Леонид СИДОРОВ
        (Беларусь)               
ВЕРНЫЙ ДОМ
                Юрию Кузнецову
В этом  доме один есть изъян:
Не дает подступиться бурьян.
В далеке небоскребов и башен,
Паутинками звезд разукрашен,
Он стоит в благодушном леске, –
Отраженье струится в реке.
В нем сто лет как никто не бывал.
А кто небо ему даровал,
Видно, умер внезапно. Укромный
Этот дом без него стал бездомным.
Он спасается в царстве теней:
От угрюмых случайных людей
Он крапивы стеной заслонился,
Он плющами до кровли обвился.
Он сгорел бы, чтоб вновь повстречаться
С человеком, поющим от счастья.
Он и в бурю незыблем стоит –
Так хозяину верность хранит.
И ему темной ноченькой снится:
Он пришел… и … поют половицы.

               

            



П а м я т ь

          

Юрий КУЗНЕЦОВ
ПРОЩАНИЕ С ВАДИМОМ КОЖИНОВЫМ

1.На берегу, покинутом волною,
Душа открыта сырости и зною.
Отягчена полуземным мельканьем,
Она живёт глухим воспоминаньем.
О, дальний гул! Воспоминанья гул!
Ей кажется, что океан вздохнул,
Взрывает берег новою волною
И полнит душу мутной глубиною
2.
На повороте долгого пути,
У края пораженья иль победы,
Меня ещё успели вознести
Орлиные круги твоей беседы.
Открылись широта и рубежи,
Уступы переливчатой натуры,
Парение насмешки и души
В тумане мировой полукультуры.
Ноздрёвский жест, неверная струна,
Бредущая из юности по следу.
Могучая оглядка Бахтина
Отметила молчанием беседу.
А сколько лиц! А сколько голосов!
Ты промотал полжизни, не скучая.
Как пауза, Владимир Соколов
Возникнул, ничего не обещая.
Не сосен шум твой тонкий слух привлёк –
Рубцовский стих угрюмо шевельнулся.
Но звук угас, как золотой намёк...
И Передреев горько усмехнулся.
Я слышал гул твоих былых страстей
Из твоего початого стакана.
И ты сказал: – Чем старе, тем сильней... –
И я услышал рокот с океана

Он был привержен солнечному свету

Юрий КОСТАРЕВ

И тихий звон синичек поутру,
И говор льдинок на весенней крыше,
И утренний восток зарёю дышит, 
Как будет это всё, когда умру?
Наверно, я перед людьми совру
И согрешу пред Господом, конечно,
Когда скажу, что жить хотел бы вечно…
Но как я в смертный час в душе сотру
Весёлый лёд с нагретой солнцем крыши,
Птиц утренних весёлую игру?
Скажите: «Он лишь на минутку вышел –
Погостевать у солнца на пиру:
Хотя не шибко жаловал жару,
Но был привержен солнечному свету»
Я стану вам напоминать про
В том дальнем далеке – когда умру