Меня по улице ведут
под свист и хохот,
а за спиной взлетает кнут,
и слышен топот.
И кровь стекает по плечам,
веревкой свитым,
Идти не в мочь босым ногам
по стеклам битым.
Толпа безжалостно казнит,
забаве рада.
Пройти мне в муках предстоит
все круги ада.
И знаю: в том моя вина,
что ночью темной
я чашу выпила до дна
любви греховной.
За помрачение ума,
за поцелуи, -
за все плачу теперь сама,
не протестуя.
И мне не страшно умирать,
но жаль, что мало
твою возлюбленную стать
я обнимала.
Я не насытилась тобой, -
пусть бьют сильнее! -
И лишь об этом, дорогой,
так сожалею.
Ты ж, притаившись где-то, ждешь
суровой казни
и уж конечно не спасешь
из-за боязни
быть узнанным. Не суждено
погибнуть вместе,
хоть мы с тобой одно звено
в цепи бесчестья...
Вот шумно гвозди молота
в меня вбивают,
а я смотрю, смотрю с креста
еще живая.
И град камней в лицо летит, -
мне что за дело!
Душа распятая болит
сильней, чем тело.
Сорвется с губ разбитых крик, -
и кану в бездну,
ну, появись в последний миг,
ведь не воскресну
я, как Христос! Я так грешна
душой и телом.
Пускай на мне твоя вина,
мой принц несмелый.
Ты не предатель и не трус,
а просто слабый.
И я не преданный Иисус,
я просто - баба.
1994