Это так субъективно:
витражные стёклышки мира,
картины природы-
рухнуть бы в снег,
как в воду,
навзничь, на хрупкий наст.
Поплыть
в густом молоке эфира
в белое небо.
Мимо
чёрных башен и чётких
линий древесных,
неуместных,
царапающих,
резких.
Мы просто хотим любить.
Но не умеем.
Это всё, что нас душит.
Зимних дней пустоту испить-
запеленать души.
Грошовые истинки:
хочется с новым днём
начать
чисто и правильно,
Но время в нашем пространстве
зависит от наблюдателя,
как правило.
О нем:
он стоит у окна
нечёсаной старой бабой,
смотрит немое кино
из снега, уличных ламп,
и даже не слышит ветра.
По-своему он прав:
и молодые деревья
зимой превращаются в россыпь
трещин на белой глади,
вгрунтованных в зиму:
площади,
сквера,
машинных нор,
стеклянных глазков домов,
ртутно-блестящих, внимательных...
Мы так хотели любить.
Уже хватит
этих чёртовых проб и дублей!!
Но мы не умеем...
До судеб ли-
снова
руки немеют,
кожа становится грубой,
ёжится слово
в глубинах гортани,
и губы
не в силах сказать просто
о самых простых желаньях.
Даже не грустно...
Только упасть,
сминая снежную плёнку,
вплыть в это мягкое небо над нами
тихое,
тонкое,
став светлым холстом.
Десять пройдёт лет или сто:
мы только хотели любить...
Но учились прощаться,
наощупь, толкаясь, вслепую,
на кончиках пальцев,
на колких колечках снежинок,
в снежной золе...
Всё так субъективно и зыбко:
жизнь в витражном стекле.