Он звонит только после третьей,
и чаще - с сигаретой в руке.
Мне хватает ровно трех междометий,
чтоб понять:
снова пьет на рассвете,
проклиная все «не»,
«почему» и «зачем».
Его голос далекий
хрипит,
мой - предательски нем.
Сажусь
на стул с ногами,
кутаясь в огромный серый плед,
и сонно отпиваю еле теплый чай,
молчу,
чтоб ненароком,
невзначай,
не поперхнуться рвущимся наружу «нет».
-Ты знаешь, мне все претить стало,
живу,
дышу,
но пусто – темнота.
С тобою счастья было дико мало,
но боль пришла какая-то не та…
И в голосе она сквозит,
И с сигареты – пеплом.
- Ты слышишь?
Я тут…
помнишь ночи в Светлом?
Там на мосту наш до сих пор замок висит…
Кого-то мим у парка веселит…
Хозяйка на гостей с улыбкой косится….
Меня же эта «память» жутко злит.
И в горле что-то до воды свербит,
она из глаз наружу просится,
стекая.
Я честно до сих пор не понимаю,
зачем сижу,
ее украдкой вытирая,
и все не отвечаю на вопрос.
Ни разу не нажала кнопку «сброс».