РУСЬ ТРУДОВАЯ
Мы трудились, как кони,
навалившись на дело всем скопом,
сотни, тысячи нас,
нас никто никогда не считал:
лесорубы и плотники,
кузнецы, скобари, рудокопы,
бондари, камнетесы,
землекопы, укладчики шпал.
Если вдруг упаду я,
на смену другой встанет кто-то,
и меня не заметят,
и никто не оплачет потерь;
сколько нас полегло
по полям, по лесам, по болотам –
на путях, на дорогах
государевых важных затей…
Безымянная масса,
беспородная грубая сила,
так привыкшая к свисту
кнутовища и звону оков,-
я крестьянская Русь,
я рабочая мышца России,
кровью бьющая жила,
я - хребет, я – основа основ.
И бывало нередко,
в непосильных работах умаясь,
правой злостью вскипая,
круг порочный хотел разорвать;
только кровь моих предков,
родовая упорная память
вдруг толкнет в подреберье,
словно хочет о чем-то сказать…
Точно в гибельный Ад,
не доспав, отправлялись в свой день мы;
дни в бореньях, в страде
шли чредой беспросветною лет;
сколько ран и смертей,
искалеченных судеб, падений…
Но – ведь, были и взлеты,
но была, ведь, и радость побед!
Книг не вел родовых,
не считал я своих поколений,
верю звездным знаменьям:
я – бессмертен! Мне незачем знать,
сколько раз повторюсь
легендарною птицею Феникс,
сколько раз суждено мне
умирать и рождаться опять.
Но бывали порой
в беспросветной той тьме озаренья,
в глубине забродив,
и с души вековой сбросив гнет,
вдруг почувствую крылья
за спиной, шелест их оперенья
и, поверив в их силу,
отправляюсь в орлиный полет.
И не сломленный я,
не приняв от судьбы скудной доли,
и рожденный свободным,
я по воле большой заскучал
и ее, эту волю,
на ладьях среди Волжских раздолий,
на Каспийских просторах
с ватагами Стеньки искал.
Сколько раз умирать –
столько раз возрождаться из праха,
умирать – возрождаться
без конца суждено, знаю, мне;
было, было такое:
умер я Пугачевым на плахе,
но пришло мое время –
Рокоссовским восстал на коне.
Было много лихого
в моем прошлом – и злом, и веселом…
Так, заслышав зов сердца,
я оставил родительский дом,
чтоб сложить свою голову
где-то в диких степях за Тоболом
в битвах с ханскими ордами,-
я ушел за Урал с Ермаком.
В ледовитую зиму
это я покидал Холмогоры,
чтоб пытливым умом
самому все науки познать;
чтобы к знаньям прорваться,
к их вершинам сияющим, горным,
потеснив в Петербурге
спесью гордой надутую знать.
Этот дух возрожденья
ни войной, ни надсадной работой
не убить, ни в застенках
под пыткой сломить палачу!
Упаду я Матросовым
на войне у фашистского дзота,
но очнусь в свое время
и Гагариным к звездам взлечу.
Возлелеяв мечту
об иной своей доле, о лучшей,
и наслушавшись вдоволь
тех лукавых, горластых вождей,
я разжег и… сгорел
на пожарах своих революций
из-за праздных, надутых,
к нам с чужбин завезенных, идей.
Но и все же, и все же
он наступит – черед возрожденья.
Невредимым, как Феникс,
суждено мне из пепла восстать.
Знаю, что за чертой -
новой жизни идет сотворенье.
Я бессмертен! На миг, лишь,
отошел. Но вернусь я опять!..