Я в белой громкой комнате, где живет эхо.
я смотрю на свои руки, говорят по ним читают судьбу
вот потеха...
по маленьким ладоням и торчащим пальчикам здесь и здесь.
я глажу лицо, я улыбаюсь весь: по рукам читают судьбу...
Не знаю. Не читал. я думаю по-другому.
судьбу не считают по датам,
не дарят тому дорогому,
не кладут ничком и в колени,
не верят в неё как в расплату:
слагают по линиям столкновений.
с самим собой разумеется.
Когда тебе каких-нибудь шесть светлых месяцев,
рассматриваешь бесконечность потолочной плитки и тут ты млеешь,
понимая, как хорошо от собственной улыбки.
Или, когда сидишь один в квартире, и дождь скрипит,
ты ловишь отражение в окне и узнаешь черты Шопена.
нет. почти-что Скрябина... Ван Гога.
когда стоишь под душем и капает вода и много-много таких когда...
чем заполняешь пустоту?
Хотя...
по форме столкновений мы не узнаем кто мы, какие
и не возьмем за горло правильность событий.
непредсказуемость открыта и права:
если родился душа твоя жива?
живешь ли ты, покинутый утробой,
либо чуть больше нужно, чтобы
назваться по-настоящему живым?
И как звучит то слово о себе в громкой комнате,
мазуркой, полонезом, ноктюрном, скерцо или вальсом...
вальсом соль-диезом.
Скрываясь в суете мы забываем вскоре кто мы есть.
Какая суть нас заполняет изнутри
все наши сантиметра три?
не музыка, а шум: и тихий, давящий он,
скатываясь в большие вязкие шары
упрямо ненавязчив заклеивает поры не до поры,
а напрочь.
как я хорош собой в сиюминутном сочетании.
Пожалуй, сочту своё свидание
состоявшимся.
15.01.13