Уильям Вордсворт (1770-1850), английский поэт-романтик, представитель «озёрной школы».
Поэт Природы и Человека. Выразитель идеологии мелкопоместного дворянства периода его упадка.
УИЛЬЯМ ВОРДСВОРТ
ОДНА СРЕДИ НЕХОЖЕНЫХ ДОРОГ
Жила она вдали за речкой Дав.
Среди нехоженых дорог.
Не по душе был многим её нрав
Любить её не всякий мог.
Во мхе узришь фиалку не всегда.
Не каждому она видна.
Но в небе ярче всех горит звезда,
Когда она всего одна.
Так в одиночестве всю жизнь жила
И так закончила свой век
Люси, - приют в могиле лишь нашла, -
Мне самый близкий человек!
WILLIAM WORDSWORTH
SHE DWELT AMONG THE UNTRODDEN WAYS
She dwelt among the untrodden ways
Beside the springs of Dove’’
A maid whom there were none to praise
And very few to love:
A violet by a mossy stone
Half hidden from the eye!
Fair as a star, whom only one
Is shining in the sky.
She lived unknown, and few could know
When Lucy ceased to be;
But she is in her grave, and, oh,
The difference to me!
Валентин САВИН
(мои переводы)
Уильям Вордсворт
(1770-1850)
Да! Ты красива, только знай
Красива ты, кто б говорил!
Но зря лукавишь ты,
Что я порой в тебе любил
Лишь плод моей мечты.
Мечты должны нас вдохновлять,
Поверь мне, дорогая,
Коль разум не готов понять,
Как убедить, не знаю.
Душа моя пощады ждёт.
Природой шанс всем дан -
Жить по законам, что живёт
Земля и океан.
WILLIAM WORDSWORTH
(1770-1850)
YES! THOU ART FAIR, YET BE
NOT MOVED
Yes! Thou art fair, yet be not moved
To scorn the declaration,
That sometimes I in thee have loved
My fancy’s own creation.
Imagination needs must stir;
Dear Maid, this truth believe,
Minds that have nothing to confer
Find little to perceive.
Be pleased that nature made thee fit
To feed my heart’s devotion,
By laws to which all Forms submit
In sky, air, earth, and ocean.
Уильям Вордсворт
Нарциссы
Однажды я бродил в лесу,
И вдруг, как облако завис я,
Увидев дивную красу -
То были полчища нарциссов.
Вдоль озера и меж кустами
Качали ветру головами.
Там было много их, как звёзд,
Что светят Млечному пути.
Как на деревьях птичьих гнёзд.
Я долго мог им вслед идти.
Они пленяли блеском глянца.
Кружились мерно в ритме танца.
А в озере плескались волны.
И радовали глаз поэта.
Цветы же были блеска полны.
Меня сразила прелесть эта.
Я, знай себе, на них глядел
И будто вмиг разбогател.
Ложусь я на софу сейчас,
Бездумен или полон дум, -
Нарциссы радуют мой глаз
И грусть уже нейдёт на ум.
А сердце радостно стучит
И в такт с нарциссами кружит.
WILLIAM WORDSWOTH
DAFFODILS
I wandered lonely as a cloud
That floats on high o’er vales And hills,
When all at once I saw a crowd,
A host, of golden daffodils;
Beside the lake, beneath the trees,
Fluttering and dancing in the breeze.
Continuous as the stars that shine
And twinkle on the Milky Way,
They stretched in never-ending line
Along the margin of a bay:
Ten thousands I saw at a glance,
Tossing their heads in sprightly dance.
The waves beside them danced; But they
Out-did the sparkling waves in glee:
A poet could not be gay,
In such a jocund company:
I gazed-and-gazed-but little thought
What wealth the show to me had brought
For oft, when on my coach I lie
In vacant or in pensive mood,
They flash upon that inward eye
Which is the bliss of solitude;
And then my heart with pleasure fills,
And dances with the daffodils.
В нижеследующем стихотворении не сразу понятно, о чём идёт речь.
В нём всего два катрена. Прочитав первый, читателю не ясно, что имел в виду автор в своей завуалированной речи. Кого или что не затмит чреда минувших лет? В первых строках второго тоже приходится и, только дочитав до конца, становится более или менее ясно, что автор имел в виду живого человека. Этим человеком является его героиня, которой уже нет. Он думал, что она будет вечно молодой, живой и здоровой и с ней ничего не произойдёт.
Где-то на пересечении двух катренов проясняется, что автор (или в его лице литгерой) понимает, что его любимой больше нет. Что же в итоге мы видим?
В первом катрене литгерой сообщает, что его дух скован дремотой, и он не вполне осознаёт, что же случилось. Но, успокоившись, понимает, что Её (неизвестной нам таинственной героини) больше нет.
Из первых двух строчек второго катрена следует, что Она лишилась, сил, забот. Не слышит и не зрит. Тем самым, давая понять, что она умерла. Это явствует из последних двух строчек, где её захватил круговорот камней, деревьев, плит. Явный намёк на гробовые камни и плиты, поникшие деревья.
Строфы рифмуются abab. При этом первая и третья строки – четырёхстопный ямб, вторая и четвёртая – трёхстопный ямб.
В подтверждение сказанного привожу ссылку:
"A slumber did my spirit seal"
Валентин САВИН
(мои переводы)
Уильям Вордсворт
ДРЕМОТА ДУХ СКОВАЛА МОЙ
Дремота дух сковала мой.
Тревоги больше нет;
Казалось, что поток земной
Её не смоет след.
Теперь у ней нет сил, забот,
Не слышит и не зрит.
Её влечёт круговорот
Камней, деревьев, плит.
27.06.2014
Или:
Дремота дух сковала мой.
Тревоги больше нет.
Казалось, не затмит её собой
Чреда минувших лет.
Она лишилась сил, забот,
Не слышит и не зрит.
Её увлёк круговорот
Камней, деревьев, плит.
(отредактировано 27.06.2014)
(ниже мой ранний перевод)
Дремота дух мой усыпила
Дремота дух мой усыпила.
Покинул страх меня.
Душа, казалось, позабыла
Её земное я.
Она лишилась сил, забот,
Не слышит и не зрит.
Но сквозь земной круговорот
Как камень вверх летит.
(переведено 25.09.2007)
WILLIAM WORDSWORTH
A SLUMBER DID MY SPIRIT SEAL
A slumber did my spirit seal;
I had no human fears:
She seemed a thing that could not feel
The touch of earthly years.
No motion has she now, no force;
She neither hears, nor sees;
Rolled round in earth’s diurnal course,
With rock, and stones, and trees.
УИЛЬЯМ ВОРДСВОРТ
(1770-1850)
Г-ЖЕ____В ДЕНЬ ЕЁ СЕМИДЕСЯТИЛЕТИЯ
В свои года Вы хороши собой!
Черты лица милы и так прекрасны.
У Вас природный ум и мысли ясны.
Вы блещете изысканной красой.
Но плоть и кровь не девы молодой.
Гляжу на не увядшие ланиты,
ВискИ и локон светло-золотой,
Гляжу в глаза и впавшие орбиты
И вас с подснежником – дитём зимы
Я сравниваю. Мысли мчат при этом
От грустной меланхолии к рассвету.
С луной, проникшей сквозь завесу тьмы,
Что шлёт земле свет бледный свой,
И вечер клонится к поре ночной.
УИЛЬЯМ ВОРДСВОРТ
(1770-1850)
TO ------, IN HER SEVENTIETH YEAR
SUCH age how beautiful! O Lady bright,
Whose mortal lineaments seem all refined
By favouring Nature and a saintly Mind
To something purer and more exquisite
Than flesh and blood; whene'er thou meet'st my sight,
When I behold thy blanched unwithered cheek,
Thy temples fringed with locks of gleaming white,
And head that droops because the soul is meek,
Thee with the welcome Snowdrop I compare;
That child of winter, prompting thoughts that climb
From desolation toward the genial prime;
Or with the Moon conquering earth's misty air,
And filling more and more with crystal light
As pensive Evening deepens into night.
1827.
………………………………………………………………………….
Валентин САВИН
(по мотивам Уильяма Вордсворда)
НА ДЕВЯНОСТОМ ГОДУ ЖИЗНИ
Вам столько лет. Вы будто бы во сне.
Хотя сейчас вы в белом саване.
Природа Вас красою одарила.
Но плоть живою сохранить забыла.
От Вас не в силах оторвать я взгляд.
К лицу вам погребальный Ваш наряд.
Гляжу я на увядшие ланиты,
На локоны, что красит седина,
На веки, обращённые к зениту
И полнит грудь печаль и тишина.
Здесь Вы лежите молча, не дыша,
Вы и смиренная ваша душа.
Смотрю на вас в мерцании свечи,
Печальный вечер клонится к ночи.
УИЛЬЯМ ВОРДСВОРТ
СОЧИНЕНО НА ВЕСТМИНСТЕРСКОМ МОСТУ
На всей земле его прекрасней нет.
Прохожий, даже если не эстет,
Душой почувствует, как красит град
Сего моста чарующий наряд.
Он по утрам, с рассветом, оживает.
С него отчётливо видны вдали,
На солнце ярко бликами играя,
Театры, храмы, замки, корабли.
Лучи же солнца как нигде нежны,
С утра, когда ещё природа спит.
Ничто не нарушает тишины.
Волна по водной глади чуть скользит.
Бог мой! Похоже, город видит сны…
И мост всей массой над рекой висит.
WILLIAM WORDSWORTH
COMPOSED UPON WESMINSTER BRIDGE
Earth has not anything to show more fair;
Dull would he be of soul who could pass by
A sight so touching in majesty:
This city now doth’, like a garment wear
The beauty of the morning silent, bare,
Ships, towers, domes, theatres,
and temples lie
Open unto the fields, and to the sky;
All bright and glittering in the smokless air.
Never did sun more beautifully steep
In his first splendor, valley, rock, or hill;
Never saw I, never felt, a calm so deep!
The river glideth at his own sweet will:
Dear God! The very houses seem asleep;
And all that mighty heart is lying still!