Как некогда вознёсся легкокрыл
Гермес над спящим Аргусом стоглазым,
Так чудище - Вселенную пленил
Дельфийской флейтою мой праздный разум,
Наигрывая, с толку сбил, сковал,
И взмыл, увидев, что глаза закрыты,
Не к Темпе, где Зевес грустил средь скал,
Не к Иде - поднебесной выси Крита,
Но во второй унёсся адов круг,
Где дождь и град, и чёрный смерч в раструбе
Любовников кружит, чей стон от мук
Немолчен. Были призрачными губы,
И сладостен их горький поцелуй,
Прекрасный призрак был со мной под вихрем струй.
John Keats
A Dream, after reading Dante's episode
of Paolo and Francesca
As Hermes once took to his feathers light,
When lulled Argus, baffled, swooned and slept,
So on a Delphic reed, my idle spright
So played, so charmed, so conquered, so bereft
The dragon-world of all its hundred eyes;
And seeing it asleep, so fled away,
Not to pure Ida with its snow-cold skies,
Nor unto Tempe, where Jove grieved a day;
But to that second circle of sad Hell,
Where in the gust, the whirlwind, and the flaw
Of rain and hail-stones, lovers need not tell
Their sorrows. Pale were the sweet lips I saw,
Pale were the lips I kissed, and fair the form
I floated with, about that melancholy storm.
1819/1820