Игра воды, мерцание огня,
они живут во мне и для меня,
как тайны нераскрытые глубин,
непознанная плазма, альбумин,
несущая поток свой вопреки
крылатому поднятию руки.
Таков её живительный напор,
пульсаций багровеющий кагор,
вбирающий в себя всю соль земли,
прозрачные как слёзы хрустали,
зарёй искрящиеся небеса.
Окрашенная алым бирюза,
всё растворяющая суть во мне,
расплавленною магмой в тишине
проистекающий круговорот,
который, срок ему придёт – замрёт,
рождает сотни яростных атак,
когда его волнует нагота.
И пульсы наполняются свинцом,
и сдавливает разум, как кольцом,
по жилам бьющийся витальный сок,
он мысли туже вяжет, чем лассо,
и мне противиться ему невмочь,
особенно, когда приходит ночь.