Ты спросил, почему я не верю в приход весны?
Хочешь, я тебе расскажу, как стоял у стены?
Хочешь - предскажу, что ты закричишь,
Ощутив впервые лопатками кирпичи?
Я же знаю, тебя не волокли по траве,
Вскинуть глаз не давая к спасительной синеве,
Сапогом не били с размаху за каждый всхлип.
Что? Я здесь - значит выжил? Нет. Я там и погиб.
Я дрожал... ты не знаешь, что такое дрожать.
Доползти бы до койки, какое там убежать!
Забывал временами двигаться и дышать,
Чтоб суметь расслышать первый шаг палача.
Ты не представляешь, как бывает темно.
На допросе - шутил. Но в камере не смешно.
Пережив эту ночь, я наутро уже был рад,
Что стоял напротив расстрельной команды ряд.
Я топтался растерянно на холодной росе,
Улыбался рассветной розовой полосе,
И стрелкам, и туману... И тут меня прорвало.
Помню, жался к стене, бился об нее головой,
Да... я помню, как богохульствовал и рыдал.
Дальше - выстрелы... дернулся вбок, упал...
Дальше... за ноги кто-то меня волок...
Вроде, кто-то бросил рядом цветок...
Нет. Не спрашивай больше, не скажу ничего.
Это не для разумения твоего.
Вот и шрам. Нашел, скажи, чем стращать!
Вместе с кровью тогда из меня утекла душа.
Я бы с радостью выжег из памяти тот февраль,
Где свободу мою отравили свинец и сталь.
Я навеки с тех пор надломлен, мне мир постыл!..
Ну, а ты мне толкуешь тут про приход весны.