(Путешествие из Москвы в Санкт-Петербург)
Получив пожелание счастливого пути, вновь выходим на шоссе с лыжами наперевес. Знакомое направление – на Ржавки! Минуем полигон МАДИ, где Володю привлекает вывеска с новомодным словечком «терминал». В Елино сворачиваем налево к платформе Фирсановка и довольно скоро оказываемся у светящейся надписи «Зеленоград» – вот куда разросся город-спутник, так и с Москвой слиться не долго. Садимся на автобус, полчаса езды по городу, и мы на станции Крюково.
Заметно похолодало, сильный северный ветер проводит рашпилем по лицу. Идем вдоль железной дороги на фоне стены многоэтажных панельных домов, так называемой «противошумной серии П-55». В этих домах используются шумозащитные окна, а планировка квартир такова, что на «шумную» сторону выходят вспомогательные помещения, а не спальни.
Чтобы спрятаться от ветра, через арку сквозного проезда проходим во двор. Бросается в глаза обилие автомобилей. Вот тебе и обнищание масс! Конечно, перестройка привела к резкому расслоению населения, но насчет нищеты – это пропагандистский прием. Дворы настолько заставлены автомобилями, что детям во дворе и поиграть негде.
Я побывал заграницей только в Дании и Израиле, и видел, как по разному решают проблему «сплошной автомобилизации» в Копенгагене и Тель-Авиве. Представитель датской фирмы, уроженец Москвы, удивил нас, каждый раз приезжая на такси. «Неужели, - спросили мы его, - ты не можешь приобрести автомобиль, или бензин слишком дорог?» «Нет, - отвечал он, - и машина, и бензин мне по карману, а вот муниципальный налог на владение автотранспортом я потяну с трудом». Власти делают все возможное, что бы автомобиль из удобства не превратился в неудобство. Предпочтение отдано велосипеду: везде велодорожки, стоянки велосипедов – и физическая нагрузка и чистый воздух.
В Тель-Авиве все наоборот: в городе не пройти, не проехать (тротуары и те заставлены автомобилями), ужасная загазованность. Чтобы припарковать машину, люди порой тратят больше времени, чем на сам проезд, или вынуждены оставлять машину загородом и добираться до нее другим транспортом.
15 минут пешком, и мы на квартире моей старшей дочери Веры. Как приятно с мороза в теплую квартиру. Да здравствует отопление!
После ужина импровизированный концерт. Володя прихватил с собой гитару, с которой редко расстается в походах. Верочка достала толстую тетрадь с текстами туристских песен когда-то переписанных мной и подаренных ей ко дню рождения из еще более толстой тетради Володи. Помню, я тогда по этому поводу написал пару четверостиший.
Не у костра, а дома в кресле,
Под ноги постелив ковер,
Сижу и переписываю песни –
Туристский, так сказать, фольклор.
Спешу, ведь завтра день рожденья дочки,
Корнаю строчки, где они длинны,
По ходу дела расставляю точки
И рифмы достаю из глубины.
Надеюсь, что такая правка песен
Не хулиганство, не напрасный труд.
Ведь я сейчас участвую в процессе,
Что народным творчеством зовут!
Как раз сегодня внучка Оля, которая занимается в фольклорном кружке, участвовала в концерте различных фольклорных школ в зале института им. Гнесиных. Оля напела нам то, что они исполняли на концерте. Потом мы слушали подлинные записи песен современных «бабулек» из Смоленской области. Эти песни и частушки записаны в летних экспедициях их коллектива. Мы поразились, как Олечке удается точно копировать манеру исполнения «бабулек». Какое великое дело взвалили на свои плечи руководители их кружка. Истинные энтузиасты, ибо, сами понимаете, значительной денежной компенсации за свой труд они получить не могут. Особенно меня удивило то, что руководители их кружка -–это вездесущие евреи. Вот и говори о прагматизме, как о типичной черте евреев.
Поем под гитару песни Визбора, Галича, Высоцкого. Олечка приносит «Федота-стрельца» Леонида Филатова, и мы в который раз перечитываем, а затем и прослушиваем в авторском исполнении этот литературный шедевр.
Невольно возникает что-то вроде литературного спора. Вот ведь ранние стихи Филатова с явными признаками способностей, но с чисто «совковой» тематикой. С возрастом что-то остановило его от попыток внедриться в советскую литературу. Или тот же Галич –
благополучный литератор, наплевал на это благополучие и стал писать «язвительные» песни, принесшие ему не столько славы, сколько проблем, и укоротившие ему жизнь. И дело не только в таланте. Нельзя отказать в способностях многим советским поэтам. Вообще, неправильно взять и вычеркнуть 70 лет из русской литературы или искать ее только за пределами СССР, как неправильно и закрывать глаза на зарубежную русскоязычную литературу. Тот же нобелевский лауреат Иван Бунин, который по обычаю поэтов, любил «в круг сойдясь, оплевывать друг друга», не мог не восхититься «Теркиным» Твардовского.
Разговор перешел на тему литературного таланта. Володя высказался в пользу таланта полукровок. За примерами далеко ходить не пришлось: Пушкин, Лермонтов, Фет, Высоцкий. Порывшись, можно найти еще кого-то. Но куда деть того же Ломоносова, у которого не могло быть даже пресловутой татарской крови, как у выходца с русского Севера. Талантливых людей можно встретить у разных народов и в разных странах, и одними полукровками тут не обойдешься.
Обычно признаком таланта считается умение предвидеть. Так классикам марксизма это просто вменялось в обязанность. Помню, читая воспоминания о Ленине Уэллса «Кремлевский мечтатель», наткнулся на высказывание последнего о бесперспективности роста городов-гигантов, с которым якобы соглашался Владимир Ильич.
Их совместный прогноз оказался неверным: им и не снились ни 18-миллионный Мехико, ни огромные современные мегополисы. Тогда я еще не читал «Красное колесо» Солженицына, где он рассказывает, как Ленин оказался практически в австрийском плену, прозевав начало Первой Мировой. Но уже тогда у меня закралось сомнение в непогрешимости ленинских прогнозов.
Вообще, пророчество – вещь не благодарная: так Пушкин в своем «Путешествии» предсказывал победу белого стиха над рифмованным, а ведь шедевры, написанные белым стихом, можно пересчитать по пальцам, и, вопреки теории «смерти омонимической рифмы» мы имеем шедевры Высоцкого и Филатова, где эта омонимическая рифма во многом и делает их шедеврами.
Споры и первые впечатления долго не давали уснуть, по сути дела три первых главы этого повествования сложились в голове в эту ночь.