Он вовсе не тормоз – подсажен на клофелин.
Он чем-то подобен игрушке, по швам распоротой.
И часто, когда остаётся совсем один,
Он пишет стихи об изнанке большого города.
Таких чудаков – поискать, да пересчитать,
Чтоб, вроде бы, гений, а вроде бы – тихий троечник,
Которому похер, что кто-то сдаёт на пять,
А кто-то рисует по мыслям его подстрочники.
Полуденным солнцем запачкана темнота.
Сквозь душные шторы пылинки, пробившись, кружатся.
А он выливает раздумья на гладь листа
Доверив ему сокровенное очень, нужное.
Возвышенным светом он полнит свой мир простой -
Как верой в звезду, к понедельнику снизошедшую.
Но сам, распластавшись под утро морской звездой,
Летит, приближаясь неистово к сумасшествию.
Он, в общем, мальчишка. Обычный вполне поэт.
А то, что ругается матом – незло, но искренне.
Виною – несчастный синдром, что мсье Туретт
Ещё в прошлом веке в какой-то статье описывал.