Оцырела последняя спичка.
Мы пришли поникшим.
Где каждая сестричка.
Модно цитирует Ницше.
Здесь воруются губы.
Симфония водосточных труб,
Играет так что крошатся зубы.
Определен тут твой досуг.
И коленки розовеют у юных,
И прощаются слова за бока.
Щечки под слоем пудры,
Краснеют.Ах, кто бы знал...
И я докуривая в январскую ночь,
Крещу губы и при груди,
Я лелею одиночество как дочь,
В трепете материнской любви.
Она взрослеет.И характер у нее...
Фильтры только золотые.
Пальчик в серебро.
И руки все,все чужие.
Культурное говно.
Она берет меня за кадык.
Вяжет узлами пальцы.
И наполняет свинцом язык,
Иногда просит дикого танца.
А по ночам душит как спрут,
Не дает кислорода.
"-Я отбилась от рук,
Отца праведного народа".
Чище пульс,
Короче ночь.
Посмотрел души стриптиз?
Уходишь прочь.
Каждый бокал, рюмка и кружка,
Не утолят пустынной жажды.
Ни одна верная подружка,
Не поспеет дважды.
Ни один перелом и выбитая кость
Не научит сути.
Если ты прохожий,гость,
Перезревший трутень.
Ни один синяк не скажет хватит.
Ни один взгляд сломает бедро.
Так я прикрою его платьем,
И как будто зажило.
Но приходит все та злая дочь.
"-Мама почем ты меня не хотела,
-Почему по сыну ревела"?
"-Та я бы и сама не прочь".
И с ума сходила,
Про мальчишку милого.
Миланом окрестила.
Ждала но не дожила.
И у кого то сейчас сон в обнимку
И в улыбках не те и не с теми.
Прижму кости на перинку.
И что бы вы пламенем синим горели!
А пока остатки ваши тлели,
Мать и дочь в эту полу ночь,
В глаза смотрели,
Тому кто не в силах им помочь.