Коль жизнь осталась не согретой, то, как ни думай об ином,
Тоску не спалишь сигаретой, печаль не вытравишь вином.
В дурных привычках нет резона, не слушай всякое трепло,
Из атмосферного озона сам вырабатывай тепло.
Я знаю то, что не натужно, быть даже пушкой тепловой,
Ведь иногда для счастья нужно лишь покумекать головой.
В былое время от восторга глаза блестели ярче плазм,
Масаем, льва за хвост подёргав, я получал большой оргазм.
Но для чего мне баобабы, когда полно своих коряг.
Меня любили наши бабы за то, что я им не варяг.
Где не бухтят на суахили, и человек по-русски прост,
Мы до оргазма доходили, а льва не мучили за хвост.
Пусть плачут Зиты и Розиты – у них мужчины, как жуки.
А наши, хоть и паразиты, но не жуки, а мужики!
Да не простые, с подоплёкой, от них с обыденным отчаль.
Они считают волоокой тоску коровью и печаль.
А если носится матроска, то как на паспорте печать.
Себя узнал кто из наброска, прошу на брата не серчать?!
Мы одинаково больные здоровьем трепетной души,
И остальные не стальные, хотя попробуй, сокруши!
С былинных лет мы ели полбу, никто осилить нас не мог,
Но, не свалив дубиной по лбу, враги подсунули хот дог.
Что не возьмут сто тысяч тяжей, с тем весом может совладать,
Не напрягаясь, дух сутяжий, отдав на откуп благодать.
А нам бы разом прохмелиться, забив на эти – «ай-лю-лю!»
Ведь человеческие лица, милее физий во хмелю.
Нажива – гадина такая, что вряд ли сыщется «скользей»?
От слова этого икая, пишу для рифмы с – Колизей.
Ведь Колизей руины Рима, где по сценарию эпох
Такая вышла пантомима, что не смеялся только Бог.