Он заточил карандаши,
раскрыл невинную тетрадь:
он порывался согрешить,
он собирался записать
не объяснимое никем,
не уловимое досель
тяжелой сетью теорем,
сырыми ямами бесед.
Он ощущал, как разряжён
по несговорчивым частям,
скользя один и тот же сон
на черно-белых плоскостях.
И белизну бумажных крыл
строкой неровною прошив,
он понимал, что всё же жил
там, где цвели карандаши...