По мотивам
«... Чужая женщина, чужая...
Чужая женщина моя».
Игорь Исаев
Тут звон так чист, что прячу жало:
рассвет, а я не глух, не слеп.
Чужая женщина, чужая —
она со мной всю ночь лежала
так, будто бы всю ночь бежала
за мной, ко мне, всю ночь, след в след.
Топорик в узловатой плахе
застрял, но есть в печи угли,
а расгалдевшиеся птахи
мне догадаться помогли:
я ту, что спит в моей рубахе,
затем и взял, чтоб клином — клин.
Охотник и не ведал даже,
избушку сладивший в лесу,
король увесистых ягдташей,
кого в зубах я принесу,
чтоб, разодрав мироустройство
и зачеркнув весь мир большой,
переписать под степень свойства
мне этой женщины чужой.
Что изменилось на земле-то?
Да нет ничто*. Всё то же: лето,
река, зелёный ливень ив,
роса на листьях бересклета,
пичуг проверенный мотив,
и паутинки, и чешуйки...
Я мироздания в фойе,
раздевшись, женщину чужую,
легко прилёгшую ошую,
чтоб вызнать, ею ли дышу я,
раздел и делаю своей.
31 января 2013
* — поговорку старой казачки Ефросиньи Князевой
сами легко замените на грамотное «да ничего».