Он постучал. Шорох за дверью.
Не открывают. Стучит ещё раз.
Дверь-развалюха, светится щёлью,
К ней он приставил прищуренный глаз.
Женщина в хате, сынишка к ней жмётся,
В раздумьях присел на гнилое крыльцо.
Не впустят его, напрасно он рвётся,
Хоть от войны он отмоет лицо.
Плюнул солдат гневно и грустно,
Ремень подтянул, гимнастёрку поправил,
Поднял глаза, а в них страшно и пусто,
И никаких, в голове его правил.
Как же всё это.. вон дети, жена,
Кровать в простынях, щи на столе?
Вон его жизнь, жизни полна?
Нет, не застряла, та пуля в стволе.
Цели достигла, хоть и не сразу,
Вместе с подругой, что ноги крошила.
Дорогой домой не заплакал ни разу,
А тут у порога, боль придушила.
И заблестела на солнце слеза,
С щеки опалённой войною скатилась,
А в огороде, шумя стрекоза,
Над лужей с беспечностью мирной кружилась.
И на берёзе запел соловей
Запах пьянил полевых разнотравий
Выполз солдат за ворота скорей
Прочь он от дома коляску направил.
Выедет в поле, вздохнёт полной грудью,
В травы падёт отдыхая душою,
Мир, как война убивать его будет,
Ту не считая потерю большою.
И это не он, будет пьяно вдыхать,
Смрад кабаков, пропивая подачки.
Это не он, будет стыдно лежать,
В грязной канаве в дурмане и спячке.
Это не он на замёрзших вокзалах,
Рыться начнёт в оплёванных урнах.
И не его в могильных анналах,
Спешно схоронят, ругнув некультурно.
Умер он там, у родимого дома,
Средь ароматов, земных и небесных.
Лишь летом дождливым, раскатами грома,
Спать не даёт, по мнению местных..