Имире - от всей души
ЦАРСКИЙ ПИР. СМЕРТЬ МАРФЫ СОБАКИНОЙ
Отрывок из поэмы "Царская невеста"
* * *
Марфа Васильевна уселась в сани,
Прижавшись к Государевым рукам.
И кони вновь помчались над снегами,
Как птичья стая к тёплым берегам.
И вырвавшись из тесноты столицы,
Вновь санный поезд, длинною змеёй,
Под пологом от ветра пряча лица,
Снега взметая, мчал по столбовой
И снова по заснеженной дороге
Летели тройки, как на почтовых.
Скорей бы во дворец, расправить ноги,
Медов хмельных испить за молодых.
Десяток туш, на вертелах румянясь,
Ждёт их, ядрёным духом исходя.
Вот и стрельцы из леса показались -
--Царь будет здесь, минуты погодя !
Вся челядь, выстроившись в коридорах,
Дворяне, кравчие, огни свечей,
Восторгом, светом отражаясь в взорах,
Встречали Государевых гостей.
Откинув полог, воздухом морозным
Обдутый, в величавости своей,
Сам Государь, Иван Васильич Грозный,
Сжимая посох, вылез из саней.
А рядом, неуверенно ступая,
В фате, с жемчужинами в волосах,
На руку Государя опирая,
Шла молодая бледная краса.
Все пали, замерев в земном поклоне.
Вновь поднялись, приветствуя гостей.
И день сиял в малиновом трезвоне
Десятка Александровских церквей.
Рассевшись, гости вновь вскочили с места,
В поклоне низком, поясном склоняясь.
Царь медленно прошел, держа невесту,
На все три стороны перекрестясь.
Два царских кресла шкурками куницы
Устлали. Царь подгрёб их под себя
И сел. С ним рядом - юная царица,
Двух соболей на шее теребя.
Давно ль был Государь высок и строен,
Лицом красив. Теперь его черты
Поблекли. Взгляд был резок, беспокоен
И ни следа ушедшей красоты.
Нет сорока. И глаз всё также зорок,
В речах - находчив и красноречив,
Но выглядит он далеко за сорок,
Бывая часто злобен и гневлив.
Лицо его изрезали морщины,
Нахмурясь, глянет - Господи, спаси !
В усах и редкой бороде - седины.
Иван Четвёртый, царь всея Руси.
Столы накрыты, к свадьбе всё готово.
Вино в кувшинах, ярче янтаря.
Меда хмельные в братинах, в ендовах
И блюда с снедью, золотом горя.
И пирогов заманчивые горы,
На вазах фрукты, стопы холодца.
Честные гости, ешьте до упора,
Ведь яствам разносольным нет конца.
Согласно заведённого устава,
Сначала - блюда рыбки заливной,
Копчения, соления на славу,
Горшочки с аппетитною икрой.
Затем идут зажаренные туши
Под мёд хмельной - душа, развеселись !
Косуль, оленей, вепрей - гости, кушай !
И лакомая, с белым мясом рысь.
Под шум гостей, на золочёных блюдах,
С изгибом гордо вытянутых шей,
Вносили слуги поварское чудо -
Зажаренных, но гордых лебедей.
За ними - стерлядь, осетры, белуги,
Под маринадом. Щуки и сомы,
С глазами, выпученными от испуга,
На досках расписных, из Хохломы.
Им вслед - супы. По праздничным палатам
Несли похлёбки, каши и уху,
Стерляжью, с знаменитым ароматом,
Что в каждом русском доме на слуху.
И нет конца медам, наливкам, пиву
И винам разным из страны иной.
Ендову браги выпьет, и на диво,
Почти не пьян, с весёлой головой.
Зал поднялся. Воздев со звоном чаши,
Мальвазией наполнив до краёв,
Неслитным хором - Царь, надёжа наша,
Защита и опора, будь здоров !
И вновь звон чаш, взволнованные лица,
Заздравие вразброд кричащих ртов -
--Тебе здоровья, матушка-царица,
Любви и счастья вам, во век веков !
Царь хмур - царица ничего не ела.
Он то поел пред тем кое-чего.
Всё крепится, с лицом молочно-белым,
Лишь досидеть бы. Есть - не до того.
А по столам три братины ходили,
Передаваясь быстро, без помех.
Бояре с стольниками не чинились,
Ведь братины уравнивали всех.
И каждый, за бока её вздымая,
Соседушку за честь благодаря,
Пил за царицу, счастья ей желая
И за здоровье батюшки-царя.
Он, пожеланья слыша, с видом постным,
Кивал, лишь губы обмочив в вине.
Касаясь Марфы, чувствовал - то мёрзнет,
То вдруг пылает жаром, как в огне.
Царь не сдержался всё же от прорухи,
Когда за них подняли тост князья,
От кубка им любимой медовухи -
--Пью за тебя, любимая моя.
Марфа Васильевна, ну улыбнись, родная.
Тебе ведь тяжко, сможешь ли стерпеть ?
--Да как уйдёшь, ведь нам добра желают.
Иван Васильич, надо досидеть.
В предзимье ночи быстро наступают.
Темнеет, за окном метёт метель.
--Иван Васильич, сваха посылает
Спросить - быть может, собирать постель?
--Готовь, Лукьяныч. Ей, голубке, плохо.-
Царь поднялся. Шум в зале стал стихать.
--Гуляйте, не стесняйтесь. Моя кроха
Устала, ей пора бы отдыхать.
А завтра, гости, приходите снова,
С утра пораньше, будем продолжать.
Жаль, что моя голубка нездорова,
А вы гуляйте. Вам не привыкать.
На выходе царица покачнулась,
Подумала - качнулись потолки…
В какой то миг в чужих руках очнулась.
Бояр, успевших взять под локотки.
На воле было холодно и склизко.
Царица шла, укутавшись в мехах.
Благо - Постельные покои близко
От зал пиршественных - в пяти шагах.
Боярыни со свахой у светлицы
Ждут, чтобы Марфе в чём-то угодить.
--Позволь нам, Государь, помочь царице,
Ко сну лебёдушку принарядить?
--Ступайте, мамки, я и сам удалый,
Без вас управлюсь. Надо - позовём.-
Ушли. И тишь покои обуяла.
--Ну, наконец, голубка, мы вдвоём.
--Садись, красавица, со мною рядом.
Дай, я сниму с тебя твою фату. -
Обнял, жену окинув нежным взглядом.
--Голубушка моя, ты вся в поту…
--Иван Васильич, тяжко мне досталось.
Коль я теперь раба твоя , изволь…
Но мне прилечь бы, отдохнуть хоть малость,
Тогда отпустит грудь, утихнет боль.
--Поспи, царица, я терпеть умею,
Не трону ! --Холодно мне, Государь…
--Позволь, тебя я жаром отогрею…-
Мысль -« Как Анастасиюшку, как встарь…»
--Позволь мне, государь, пойти раздеться.-
Вновь мысли - «Нет! Хочу тебя узреть !»
--Как знаешь, отвернусь. Куда ж мне деться..
Я ведь не зверь, могу и потерпеть…
За занавеской слышен легкий шорох,
Шуршанье платья - обнажает грудь.
Разделась…Царь, пылая, словно порох,
Мог бы любому голову свернуть,
…«Но нет, не ей. Была бы кто другая,
Полапал бы за грешные места.
Я ж обещал ей. Что со мной, не знаю.
Женой назвал пред образом Христа…»
Вот из-за занавеси вышла Марфа,
В прозрачном белом платье, без венца.
Избранница из всех красавиц царства,
Как ангел окружения Творца.
Она сняла с постели покрывало,
Поправила подушку, улеглась.
И вновь в царе желание взыграло,
И снова злая мука началась.
Царь не спеша разделся, лёг с ней рядом.
--Да ты никак ли плачешь, Ангел мой !
--Не трогай, Государь, меня, не надо.
Вчера мне ночью снился сон дурной.
Я чувствую, не долго счастью длится,
Твоя жена, черкешенка, она
Звала к себе…--Да мало ль что приснится,
Но что с тобой, как льдинка, холодна!
Дай, Государыня, тебя согрею. -
Прижавшись к ней, почуял холод ног,
Взглянул в лицо. Но взгляд её тускнеет…
Дыханья нет, и сердца стук умолк…
Лицо у Марфы умиротворилось.
Застывший взор. Такою не была…
Душа, покинув тело, удалилась.
--О, Господи ! Неужто померла…
И громкий вопль разнёсся по светлице.
--Аааа!! О, Господи, начав меня карать,
Возьми меня, но пожалей царицу !
За что её, голубку, убивать !?
Казни меня, ведь я безмерно грешен,
Давно тобой отвержен, по делам…-
И, проклиная Бога, безутешен.
Приник к застывшим Марфиным губам…
Полный текст поэмы смотри "Царская невеста"