(Путешествие из Москвы в Санкт-Петербург)
Еще с вечера приехали на машинах пикниканты и стали напротив нас лагерем. Всю ночь там орал магнитофон, горланили песни и, как резаные, визжали девки. Я вроде выспался и встал рано, Верочка спала плохо.
Довольно скоро прошли Буявино. Хотя ветер и встречный, но неплохое течение, особенно в тех местах, где река сужается. Мелко, но перекатов пока нет. Как-то будет у деревни с грозным названием Порожки?
Села Фенина с реки увидеть не удалось: то ли закрыто лесочком, то ли сохранилось только на карте. Издалека увидели заводские здания в поселке Зеленый в устье реки Лаговежь, а само устье, заросшее кустарником, едва не пропустили.
На обед встали на правом берегу в 1-ом км от села Мухина, там, где лес сменяется полем. В последнее время у нас выработалась практика готовить первое утром вместе с завтраком и, охладив, везти в кане до обеда, а в обед только разогревать – это позволяет значительно экономить время. Так было сделано и в этот раз, хотя особо спешить некуда, до Медного осталось около десяти километров.
За небольшим поворотом реки по левому берегу красивый сосновый лес, сквозь деревья которого проглядываются строения, баскетбольные площадки, футбольные поля. На карте написано «дачи», но это бывшие пионерские лагеря. Детей не видно, но, возможно, сейчас как раз время «мертвого часа». Спрашиваем об этом рыбачка. Он отвечает, что два лагеря из четырех функционируют.
Проходим Порожки: добротные дома, сады и огороды. Слышно как усердно работают насосы, подавая воду на полив. С берега нам подсказывают, что проходить надо серединой реки. Проходим благополучно, хотя перекат довольно длинный.
А вот и первые строения Медного, и не только в лесочке по правому берегу, как показано на карте, но и по левому берегу выросли новостройки почти за километр до моста, по которому проходил тракт Москва – Петербург. Сейчас основная трасса проходит в объезд села и пересекает Тверцу ниже по течению в 4-х километрах от этого моста. За тем мостом мы и должны закончить путешествие по Тверце, туда за нами должен приехать на машине Володя.
Но мне еще нужно посетить само село, а заодно просмотреть проход под мостом: мы еще помним «торжокский» пропор.
Останавливаемся на правом берегу за 500 метров от моста, как раз в том месте, где расположена станция, следящая за уровнем реки. Сейчас уровень настолько низок, что все отметки значительно выше уровня; возможно, что измеряют только паводковые уровни, боясь наводнений.
Отправляюсь по берегу к мосту. Похоже на байдарке надо проходить под мостом средним пролетом, струя там мощная и четко выражена.
Выхожу на центральную улицу села, идущую параллельно реке. Она асфальтирована и не только там, где является частью бывшего шоссе, но и после поворота шоссе к мосту. Село как село: добротные дома, развалюх не видно. Только церковь без креста да пара сгоревших зданий портят впечатление от увиденного. Одно из зданий сгоревшая почта, а не почтовая станция, как пишет в своем «Путешествии» В.Ф.Писигин, а второе – здание библиотеки, куда я собственно и направляюсь, чтобы поговорить о селе, его прошлом и будущем. И вот на тебе, сгорела за те 3 года, что отделяют наше путешествие от путешествия Валерия Фридриховича. Захожу в магазин и у продавца узнаю, что здание библиотеки сгорело, но книги удалось спасти, и библиотека на днях должна открыться в доме культуры, что размещается в здании бывшей церкви.
А вот и «дом культуры», на нам три мемориальных доски: на первой сообщается, что через Медное проезжал А.Н.Радищев; на второй - что в здании церкви пел С.Я.Лемешев; на третей - что сейчас здесь расположен дом культуры села Медного.
В момент фотографирования досок из дома культуры выпархивает стайка женщин. Я забеспокоился, не уходят ли они с работы, ведь сегодня суббота, а время 17 часов, но они успокоили меня, сказав, что в клубе еще есть люди.
Первое, что я увидел, переступив порог, - это помещение раздевалки, чуть ли не до потолка заваленное связками книг, затем последовало фойе и небольшая комнатка с приоткрытой дверью, где за столом сидели четыре женщины. Очень скоро вернулись женщины, встретившиеся мне при входе, со словами «это мы прислали вам корреспондента». Я объяснил, что я вовсе не корреспондент, а путешествую с дочерью и внуком по Тверце на байдарке и хотел бы узнать кое-что из истории села, в том числе о происхождении его названия. Статная молодая женщина (она оказалась заведующим клубом) рассказала, что существует две версии происхождения названия села Медного. По первой – в окрестностях села еще в древности добывали медную руду и занимались изготовлением изделий из меди. По второй - полчища Батыя, идя на Торжок, якобы требовали «медна». Вторая версия мне кажется маловероятной, ибо село это древнее татарского нашествия. Что же касается залежей медной руды, то подтверждением этого, по словам заведующего клубом, служит тот факт, что грозовые тучи обходят Медное, иногда даже раздваиваясь перед селом. Разряды молний приходятся на окружающие болота, так что пожары в селе никак не связаны с атмосферным электричеством.
Библиотека, действительно, на днях будет открыта, а временное прекращение работы ее показало, как велика тяга к чтению у жителей села. Заговорили о книге Писигина. И заведующая клубом, и, присоединившаяся к ней, не очень разговорчивая заведующая библиотекой, в один голос стали говорить о том, какое большое дело выполнил Валерий Фридрихович, написав книгу, и тем самым привлек внимание читателей к нашей истории.
Узнав, что мы как бы повторяем его путешествие, одна из женщин спросила, - не против ли течения мы идем Тверцой? «По течению, и то пропоролись», - ответил я. На это она заметила, что только вчера они вернулись из байдарочного похода по Тверце, и хотя в их команде был опытный лоцман, но они тоже пропоролись у села Бабье. Уж не эту ли команду видел в Торжке Николай, пока мы осматривали город? Вполне вероятно.
Женщины стали накрывать на стол: вареная картошечка, свежие огурчики. Я уже хотел ретироваться, но зав клубом, извиняясь, сообщила, что они только вернулись из села Ст. Князево, где сегодня был открыт памятник С.Я.Лемешеву в честь 97-летия со дня его рождения, поэтому они такие голодные. «Такое событие не мешало бы, и вспрыснуть», - заметил я. «Нет спонсоров, - сказала «байдарочница». – Что ж, я могу и сбегать. Женщины отказались, возможно, я был недостаточно настойчив.
Напоследок я спросил о злополучной бане, о которой писал в своем «Путешествии» Писигин, не восстановили ли ее? «Нет, и в Романово теперь не возят, и там закрылась», - был их ответ. Я сказал, что, проходя селом, видел немало свежесрубленных банек. На это женщины ответили хором: «Это, если есть мужик». Из чего я сделал вывод, что большинство из них одиноки. «Я, например, моюсь в корыте», - сказала «байдарочница». «Надеюсь, в неразбитом, как в сказке Пушкина?» - сострил я. Все рассмеялись.
«Нельзя все видеть только в черном цвете, - сказала зав клубом, - а то и жить не стоит».
На этой оптимистической ноте я расстался с работниками клуба. Проходя селом, я увидел вывеску трикотажного ателье. Входная дверь была открыта, но на дверях в помещения висели замки, на второй этаж я подыматься не стал. Я спросил у молодого человека, оседлавшего перед входом мотоцикл: «Работает ли трикотажное ателье или оно просто закрыто по случаю субботы?» Молодой человек ответил, что теперь здесь магазин товаров повседневного спроса, возможно на первом этаже и есть ателье, он не в курсе. Мне стало ясно, что если ателье и работает, то в том же темпе, если не хуже, чем три года назад, когда через Медное проезжал Писигин. От хорошей жизни площади в аренду не сдают.
Благополучно прошли под обоими мостами и встали на ночлег в намеченном месте, как раз сейчас, когда я дописываю последнюю фразу, к лагерю подъезжает красная Володина «четверка».
Еще вчера, часов в 10 вечера, мимо нас проплыли две байдарки (впервые за весь поход), и встали лагерем чуть ниже нас в устье ручья. Этот ручей я сначала обнаружил на карте, а потом, набирая из него воду для приготовления ужина, пожалел, что мы с Володей не выбрали этого места для окончания похода. Кроме питьевой воды (за ней, в конце концов, можно разок и сходить), имелся целый ряд преимуществ: более удобный выход с реки, прямо на песчаный пляж; возможность более близкой установки палатки от реки; удаленность в 600 метров, вместо 300 от моста, что уменьшает слышимость транспорта, проходящего по мосту. Впрочем, предыдущая ночевка в соседстве с «отдыхающими» сыграла свою роль, и я спал, как убитый. Но место встречи изменить нельзя! Этот случай лишний раз показывает, что у автотуриста и пешего туриста разная психология, ведь лишние 300 метров при наличии дороги ни для машины, ни для байдарки (при движении по течению) – не расстояние, а вот разведывая местность, мы упорно прижимались к мосту, боясь потерять уйму времени на саму разведку.
И второе тому подтверждение: узнав, что в Ст.Князеве открыт памятник Лемешеву, я тут же решил туда сходить, не дожидаясь Володи, у автотуриста такая мысль не могла бы и возникнуть. Когда мы глянули на карту, то оказалось, что от Медного до Ст.Князева – 20 километров.
В главе «Выезд» В.Ф.Писигин поет дифирамбы автотуризму: «Мы же отправляемся в свое путешествие на автомашине, имея в виду, что никакой другой вид перемещения не приносит столько радости…Что такое свобода, если не возможность, ехать куда хочешь?»
Думаю, что для определения понятия «свободы» этого маловато. В главе «Тверь» я попытался дать этому понятию другое, более широкое определение. Но автомобиль, бесспорно, дает возможность оперативно покрыть значительное расстояние, конечно, при наличии дороги.
Разобрав байдарку и уложив в багажник машины все наши вещи, мы на закуску искупались в Тверце. Остановившиеся у пляжа на ночлег байдарочники к этому времени успели проснуться, и я взял у них интервью. Две пары молодых людей из Твери совершают в выходные дни байдарочные походы по Тверце от Торжка до Твери. Байдарки у них самодельные с фартуками для сплава по горным рекам, повышенной проходимости из-за малой осадки, но и они пропоролись под ж/д мостом в Торжке, настолько низок уровень воды в Тверце в этом году. На мой вопрос: «почему так мало байдарочников?», они сочли маловодность основной причиной. Это бесспорно, но, вероятно, сказывается и то, что старые байдарки приходят в негодность, а новые почему-то перестали выпускать, да и социальное расслоение: большая часть обнищала и не в силах купить и подержанную байдарку, а «крутые» предпочитают ездить на машинах и отдыхать на берегу реки, распевая и распивая.
Искупавшись, мы отправились в Ст.Князево. Прямо от церкви (дома культуры) от Ленинградского шоссе отпочковывается шоссе на Тутань, которое далее ведет на Князево, но никаких указателей о музее С.Я.Лемешева на повороте не видно (а в Ст.Князеве, оказывается, располагается и музей знаменитого певца). До Тутани вполне приличное шоссе, далее на карте показана дорога с твердым покрытием. Сюрприз, далее ведет совершенно свежий асфальт (вероятно, проложили ко вчерашнему празднику). Черная лента ведет прекрасными сосновыми борами то, приближаясь, то, удаляясь от речки Тьмы, левого притока Волги. Но вновь сюрприз, последние три километра позволяют нам изучить технологию прокладки автодорог: сначала кончился асфальт, и мы тряслись по не укатанной щебенке, затем, слава богу, кончилась и щебенка, и мы поплыли по песчаной подготовке, и лишь последний километр мы ехали по грунтовой дороге. Доделают ли дорогу к 100-летию Лемешева? Не известно. Ведь осталось всего три года. Возможно, средства исчерпаны или прикарманены, и тогда дорога может остаться недостроенной. Вот вам и свобода!
Помню, как из Аносова ездили купаться в Озерки. Последний километр – точно такая же картина, что и здесь, с той лишь разницей, что за пять лет машины успели укатать щебенку. Так эта дорога и по сей день осталась в том же состоянии, хотя в Туме есть свой асфальтовый заводик.
Подъезжаем к отреставрированной часовне, рядом с ней вывеска «Музей С.Я.Лемешева», а неподалеку и само здание музея – рубленный деревянный дом, восстановленная на старых фундаментах церковно-приходская школа, в которой в 1911-1914 годах учился будущий знаменитый певец. Перед музеем открытый вчера памятник работы тверского скульптора Карпенко.
Подходим к музею, у входа несколько автомашин, посетители. Нас встречает Надежда Георгиевна Крылова, кассир, экскурсовод и хранитель музея в одном лице – очень любезная женщина. Она включает магнитофон, полилась русская раздольная песня, записанная со старой грамофонной пластинки, и чарующий голос певца заставил забыть легкий шелест последней.
Музей небольшой (три класса и реакриация), но очень обстаятельно знакомит с жизнью и творчеством певца: фотографии певца и его близких, людей причасных к его становлению, дома построенные в селе на его первые гонорары, личные вещи, афиши первых спектаклей, утварь крестьянского быта. Из экспозиции мы узнаем, что еще в дореволюционные годы он получил профессию сапожника в Питере, как он пешком прошел 50 верст до Твери, где и состоялся его дебют как певца.
Экскурсовод рассказывает подробно перепетии жизни Сергея Яковлевича и историю создания музея. Музей возник по инициативе местного жителя Васильева (что может быть лучше такого варианта? Как хорошо, что есть такие люди как Кашкова и Васильев. Как важно, чтобы их было побольше.) Конечно, мы не знаем, сколько препон приходится им преодолеть на этом пути, но важен результат. Сначала экспозиция распологалась в соседнем селе Курдюшове, затем ее перенесли в Медное в тот самый дом культуры, что я вчера посетил, потом в отреставрированную часовню, и, наконец, в восстановленное злание церковно-приходской школы в селе Ст.Князево.
Конечно, будучи в Медном, музей был бы более посещаемым, но так его можно перенести и в Тверь и даже в Москву. Нет, музей певца должен находиться там, где родился певец. Без этого раздолья нельзя понять и до конца прочуствовать родниковую свежесть его неповторимого голоса, как нельзя понять Пушкина не побывав в Михайловском. Под впечатлением увиденного и услышанного я симпровизировал несколько строчек и внес их в книгу отзывов.
На берегах речушки Тьмы
Мы видем чудное приволье.
Невольно прикоснулись мы
К тому, что бередит умы
В надежде нашей лучшей доли!
Интересно, ведь я не впервые в этих краях. Мы прошли по Тьме на байдарках в мае 1980 года, и проплыли мимо Ст.Князева, даже не подозревая, что в нем родился Сергей Яковлевич – путеводители тогда не сообщали об этом, да и музей возник в перестроечное время, так что не одной «чернухой» обогатила нас перестройка.
Автомобиль позволил не только оперативно посетить музей, но и своевременно вернуться домой. Хотя мы возвращались вечером в воскресенье, когда дачники мощным потоком устремляются в Москву, но новая объездная дорога позволила нам миновать Солнечнодырск, как обозвал Солнечногорск Володя за обилие светофоров и, как следствие, пробок. Мы заехали на их садовый участок, откуда забрали Владимира Владимировича, отца Володи, у которого, как и у Лемешева, вчера был день рождения. Самсон, как и Мефодий, подтвердил, что жара не собирается сдавать своих позиций: в эти дни был побит рекорд максимальной температуры в Москве (новый результат – ровно 35 градусов по Цельсию). Но все-таки не 50, как предвещали любители сенсаций, даже «парад планет» не помог.
Уже дома в Люберцах, на лестничной клетке встретил женщину, собиравшую подписи в многочисленные инстанции о присоединении нашей части Люберец к Москве. Вот она отрыжка «совкого» мышления. Во-первых, все эти коллективные письма абсолютно бесполезны: на них и в советское время никто не обращал внимание, кроме тех случаев, когда инициатива шла сверху; во-вторых, это опять же иждивенчество – надежда на скромную лужковскую прибавку к пенсии. Нужно брать инициативу в свои руки, и добиваться улучшения на местном уровне, а это мероприятие для галочки разных там обществ, что бы было потом о чем отчитываться. Я все это высказал собирательнице подписей (она даже согласилась со мной), но подписи свои оставил во всех ее бумажках. Вот такая беспринципность с моей стороны, должно быть, опять же отрыжка былых времен.