(сначала єто был просто магический сон, где вся земля - огромные паруса синих мотыльковых крыльев... моя маленькая девочка-душа летала среди них и растворялась в ощущении необыкновенного волшебства... вдруг в музыку света вошла музыка тревоги: оставленное дома тело позвало... Оно погибало без меня... Пришлось оставить блаженство мотыльковых парусов, оторвать себя от блаженной красоты и вернуться...)
В томно дымящейся ветреной
магии солнца
Тайно, как пену, снимаю себя с постели...
В стане окно, пересыпанное мотыльками,
Сплошь парусами просиненными вытканная
поляна...
Крылья Россини, в охапках цикория нежась,
Лиственным шаром на сонных полозьях съезжают...
Боже!
Какая еще существует безбрежность!
Я
Обмираю.
Тесным мучительным кровом довлеет тело.
Тесным, когда в неземных аномалиях - роздых,
И облака
на концах неизвестных Россини-растениях
Мир созерцают, как сонные Боги,
Просто.
Словно
Соцветья в небесную падают воду.
Там - бесконечность,
И я не могу в тесном теле.
Тело оставлю на стиснутой спинке стула,
Тело оставлю, как обмелевшее платье,
Прямо на голую душу рубаху из стайки пылинок надену.
Слышу!
Навстречу клубящимся звукам руки раскину.
Слушай, свет долгозовущий!
И побегу в парусах и огнях мотыльковых,
цикориях синих,
И побегу, вдохновения шар поднимая... Я
- Неземная, Немая,
Звучанье Россини,
Я - человеческое всепониманье. .
В томно дымящейся ветреной магии солнца
Тайно, как пену, снимаю себя с крыши неба -
В желтых прострелах
кадмия и астрала...
Но почему в тех мирах, неизменных и первозданных,
Ловят меня две тревоги нетканою сетью,
Бурей космической
Шепчут в блаженном движении благословенном: -
Там, на земле, в четырех фитилях угасает
Перворожденное тело...
Там твое тело
По светлым зефирам, рубахе ночных сочинений, видений
тоскует,
предчувствуя смерть,
С небес созывает тебя,
без смысла размахивая руками...
Там твое тело не в силах к цикориям выйти и обомлеть,
Заметаемое
Или уже
Заметённое мотыльками...