В притворе разогнуться в полный рост
и, в оптику поглядывая цепко,
лет сорок задавать себе вопрос:
зачем на куполах моздокской церкви
ромашку окружает чистотел
подстать нижегородскому ОМОНу,
и голубь, завозившись в пустоте,
листовкой пролетает над амвоном,
где дьякон бородат, как Потебня, –
лингвистика, далёкая от буден, –
зачем есть рай, хранимый для тебя
на тот расчёт, что в нём тебя не будет?