Есть в ржавчине Мира частичка меня:
крупица знакомых надежд, на то самое -
желанное таинство, день ото дня,
что каплет в копилку универсальную.
В ней копятся наших утопий слова,
и помыслов слитки спекаются в общее
хранилище чисел и древних баллад,
замешанных круто в тусовках и сборищах.
Мытарствуем - здравствуя, чахнем в деньгах,
желая увидеться, ждём часто случая,
не помогая себе нифига,
в утопиях мыслей о лодках летучих,
в надежде найти свой потерянный Рай,
с той верой, которой вгрызаешься в прошлое
со ржавчиной...
В двери стучится февраль
и всё, что случилося с нами хорошего.
Так странно, - я слышу, как просят слова,
что птицы, на волю со строчек, из темы
упрямой бессонницы пьяных лаванд-
овых снов на ночных веретенах.
Тачаются нити и рвутся опять,
жужжит колесо исторической прялки,
сжигая стихи, в огневищах горят
ржавеющей памяти нашей огарки.
И, всё то - на грани, на нити, у рва,
которму нет ни начала, ни краюшка,
как будто у нас состояния два:
бессмертье, под мамино "баюшки-баюшки"
и злое предчувствие гибели. Нить
до звонкого писка над бездной натянута...
Коррозия мира не может убить -
она, лишь, звено к сокращению памяти.
А память!..
а память - всё, что после нас.
Всё, что не ржавеет, но патиной старится.
Так в мифы уходит истории пласт -
растраченной жизни, в которой мытарится
Ч Е Л О В Е К.
29.01.2002г.