четыре утра - самое светлое время.
у меня хоть спроси, бессонной,
и ещё фонарей, так никем не погашенных ударом в темя -
всё, о чём молчат они - ясно и невесомо.
их фонарная нежность неизъяснима:
я десятки, я сотни раз об этом писала,
а ещё много больше того говорила,
но и песен и слов всё так же невыносимо мало.
небо, слушай, а дай облаков мне на юбки?
мне как раз под стать они - живые и рваные.
светом (но как ночной сторож - через трое сутки)
сочатся и плачут прорытой в груди канавою.
послушай, небо, ведь ты моё сердце знаешь,
как знает болгарку седой как лунь старый токарь..
смотри, я молчу, я волосы расплела лишь -
уж ветер слизал снов и гарь и погань.