Перед ликом святым в Храме Божием
шапку мял весь в сомненьях мужик.
Хоть забрел не случайно, но все же,
был как лемех, не знавший межи.
В шевелюру волос, еще пышную,
уж вкрапилась слегка седина.
Да глаза перезрелыми вишнями
подсказали о том, что сполна
в его жизни отмеряно горюшка,
видно щедр был Всевышний всегда.
Ох, ты доля мужицкая долюшка
нанизАла как бусы года,
пролетевшие вихрем неистово,
на суровую нитку судьбы,
растеряв позабытые истины,
не оставив минут для мольбы.
Но не гнулся в угоду покорности,
хоть и нес терпеливо свой крест,
сохранив, словно клад, слиток гордости.
Был незыблем в душе Эверест,
что манил скрытой в тучах вершиною,
хоть невидимым был маяком.
Лишь надежда была нерушимою,
пусть невзгоды копились, как ком,
не смогли раздавить неизбежностью,
растоптать злого рока ногой.
Вдруг решился исправить погрешности.
В Храме Божьем забытый изгой.