Сквозь туманы на погостах,
через гулкие века
ты прислала мне бересту —
восемь слов, одна строка.
Никакого нету сладу:
зарумянилось лицо,
потому что слово “ладо”
открывает письмецо.
Одиноким дням убогим
нынче грань проведена.
И в неблизкую дорогу
я седлаю скакуна.
Мчится конь (домой — не в гости!),
чтя не шпоры — седока,
сквозь туманы на погостах,
через гулкие века.
Скоро уж! От счастья пьяный,
я в галоп срываю рысь.
Мы выходим из тумана.
“Я приехал! Отзовись!”
Сердце колет, словно жало,
ощущение беды:
над Козельском — сноп пожара,
на дороге — хвост Орды.
На лежащих, замерзая,
пляшут отблески огня.
Я и тень моя косая
у знакомого плетня.
Ты встречаешь на порожке.
Может быть, виною чад,
только лунная дорожка
обрывается в очах.
Да нездешняя досада
исковеркала лицо.
Начиналось словом “ладо”
на бересте письмецо.
От дымящихся порогов,
неоплаканных могил
на обратную дорогу
ни желания, ни сил.
Оборвавшись зло и просто,
тонким шрамом запеклась
жизнь твоя в куске бересты
под панелью из стекла.
circa 1988 г.