С утра кряхтим по-стариковски, в глазах туман, в суставах скрип.
Зима. Под крышкой туч московских, я - как в подвале бледный гриб.
Продрать глаза… прочистить глотку… да плоть застывшую размять -
железо потягать в охотку, снаряд с груди толкнуть раз пять.
Сто двадцать – это что, игрушки! Повысить тонус слегонца,
Следы сегодняшней пирушки убрать с помятого лица.
Вечор ты помнишь, вьюга злилась, а спор был глуп и беспонтов.
Соседу что – за справедливость он целый литр принять готов.
Вития кухонный неробок, на чём свет мэра костерит,
Ему проблемы местных пробок как перманентный гаймарит.
За правду бьётся, человече (со мной на кухне, в основном)
Живёт, безумец, будто вечен и все проблемы тащит в дом.
Зальёт глаза, горилкой дышит, а я пытаюсь делать вид,
что это всё меня колышет, о чём душа его болит.
В обед придут из школы дети, и снова дом наполнит смех,
И мне предстанет в новом свете унынья утреннего грех.
Наперебой свои оценки предъявят бате (я и рад!)
Дочурке дали роль для сценки, а сын готовит реферат.
Галдя, смеясь ли, щебеча ли, затянут в эту суету.
Забыв и мудрость, и печали, я вновь бессмертье обрету...