***
Воробьиный хлам
забот – к забору.
Город в эту пору
почивает сладко.
Тень густая плачет
на садовой лавке:
– Мама, моя мама,
для чего родила…
Слито с окаянным её воем
пенье горловое
выпитой бутылки –
повеликой душу оплетает.
Тьмы развил. Пустоты.
Спешки запах купоросный.
Лён сорочий строчит:
– Кто ты?.. –
…Снов дневных изнанка.
Пленник слов, зачем я?
Жизнь моя – кочевье
по чужим стоянкам…
***
И все три потянулись,
как умели и смели, –
геометрия страсти
застоявшихся елей.
Вот бы укорениться
на той поляне,
случайные гладить лица
дланевидным сияньем.
Субстанция обновлений –
в устремленье
к начальным ласкам
и бесконечной лени…
***
Осень... Закат...
Перетасованная среда...
Полоски жидкого золота
в ртутных границах луж...
Лета – не было.
И ты на углу
не встречал меня никогда.
И это не мы заходили в тир
глазом винтовки
по глупеньким целям кружить.
Я – это мир,
без меня привыкающий жить…
***
Небесную плоть – стеклом,
рождение звёзд и тьмы.
Авария ветра. Взлом
порядка,
что выстроили не мы.
На волоске…
Межа…
Предупреждает гроза
иль мстит,
как ни путайся в скоростях,
не сойти с пути
и встречи – не избежать.
***
Едва отпущу надежду,
опять скребётся
острыми коготками.
Сердце заходится от щекотки –
спазмы…
С петель памяти –
в неразбериху мыслей.
Но слово вживляется
в текст бытия.
Ночь слепыми толчками
сквозь провокацию счастья
торопится в утро.
На вид бесцельно,
как воды с небес,
вдоль улицы, или – вдоль жизни,
устремляюсь я.
Нежное жаление,
сочась сквозь тучные потолки,
снимает капельку со щеки…