Если бы я был (или казался) умнее я бы не говорил о религии, но, что есть, то есть. В моём понимании вера дело глубоко интимное. Каждый произнося слово «верю», «не верю» понимает нечто своё.
Тора, религия евреев, их древняя культура есть источник, родоначальник, столп на котором стоят мораль и законы современного мира. Это не памятник, это действенный инструмент, Тора, Великая Книга, то что связывает всех нас, евреев в единое сообщество, единственное, что объединяет меня с 14-ю миллионами моих единоверцев. Наша общая история, общие традиции, общность людей одной веры.
Я с глубоким уважением, пониманием отношусь к людям соблюдающим традиции любой строгости.
Но все связанное с религией должно быть добровольно, каждый волен сам для себя решать все вопросы веры, религии. Можно соблюдать традиции и не соблюдать, можно ходить в синагогу и не ходить, можно не работать в субботу и работать, и это дело каждого. И это никак не должно быть принуждаемо. И это никак не должно отражаться на его правах в обществе, в государстве. Никак не отражается значит не даёт ни преимуществ, ни ущемлений прав.
Небольшое старое (не знаю насколько) поселение «на оккупированной территории», большая красивая типовая (так бывает) синагога, дома от весьма приличных до караванов, нормально оборудованных. Суббота. После синагоги нас приглашают две семьи, это мицва – доброе, богоугодное дело. Первые: семья с ребёнком из Ленинграда, очень всё скромно, полка с книгами – Танах, Талмуд. Отец изучает Священные книги, мать, специалист компьютерщик высокой квалификации, работает неполный день. Ребёнок, явно рад полученной в угощение конфете, тихонько читает молитву. Жизнью своей вполне довольны. Вторые: семья с тремя детьми, отец из России, мать из Канады. Дом просторный, зажиточный, без излишеств, отец прораб на строительстве. Обе семьи религиозные, не признающие никаких копромиссов с палестинцами, убеждённые патриоты Израиля.
Пожилая женщина, владелец небольшой палатки сухофруктов, орехов, пр., выходец с Кавказа, рассказывает: «Я бы уехала, деньги есть, дочку убеждаю. Но дочь с мужем и слышать не хотят об отъезде из Израиля».
В Израиле все большие продуктовые магазины кошерные (насколько я знаю), подавляющее большинство мелких продуктовых магазинов, хозяева которых выходцы из Африки, Азии, Европы также кошерные. Параллельно существует сеть прод. магазинов принадлежащх выходцам из России, не кошерных. Таких магазинов много по всей стране, во всех городах, и нет недостатка в покупателях. «Русский магазин» широко распространённый термин в Израиле. Там можно купить свежее мясо, в том числе свинину, продукты из России или привычные россиянам, но, с гораздо большей вероятностью, можно купить водку-«палёнку»-отраву, вино с названием замечательного молдавского, а пить (или вылить) мерзкую кислятину.
Меняется страна, меняются условия, меняются законы и всё это происходит довольно быстро в наше время, только поспевай. Но меняемся и мы, и соотношение: я – окружающий мир.
Я уже не тот, каким был в России, я уже в большей части новозеландец. Я по иному воспринимаю закон, отношение к нему, исполнение, подчинение, уважение к закону, ответственность перед законом. Мне не приемлемо, когда представитель закона пассует перед религиозным авторитетом. Я не понимаю, как может правительство изворачиваться пытаясь не выполнить прямое решение Верховного суда Израиля (Высший суд Справедливосит!), когда дело касается поселенцев.
Во всех документах, речах, решениях в Израиле и в мире употребляется понятие «оккупированные территории», что автоматически однозначно определяет судьбу и решение палестинской проблемы в любом суде, в любом непредвзятом сознании. Такие территории следует переопределить в международно принятых терминах. Закон есть закон.
Есть два типа руководителей в демократическом государстве. Один держит курс строго по ветру, в линии сегодняшнего общественного мнения, «колеблется вместе с линией», таких много, сейчас один из них. Другой, лидер, формирует общество, его взгляды, ведёт людей и страну за собой, такие редкость, пример – А. Шарон.
Армия Израиля, вернее солдаты, не имеют ничего общего с солдатами России (сам служил). На улице, в автобусе всегда видишь молодых, красивых (тавтология: молодой = красивый), мальчиков и девочек в форме солдат, с оружием и без, мальчики в кипах и без, некоторые явно уставшие, дремлют в автобусе, девочки, как девочки все и везде, кокетливы и привлекательны. А здесь солдаты сидят кружком, треплются. У всех место службы близко к дому, это, повторюсь, совсем иное чувство армии, чем в России.
Солдат армии Израиля из России знает, что справа солдат из Морокко, слева солдат из Франции и в смертельной опасности, в бою, и он, и тот кто справа, и тот кто слева скорее погибнет сам, чем подставит под пулю соседа. Можно спорить, негодовать, бушевать в мирное время, но при опасности Израиль един, монолитен. Только в этом секрет успеха, победы.
«Если бы я был живописцем (и историком) я бы чудно изобразил» бесконечное множество великих памятников истории человечества на земле Израиля. Я видел их множество, конечно, только часть. Они необыкновенно интересны, значимы, как истоки иудаизма, христианства, ислама, в сумме культуры.
«Если бы я был живописцем (и писателем) я бы чудно изобразил» как из самых разных уголков мира евреи, не похожие друг на друга, но неразрывно связанные воедино верой и древним происхождением, снялись с насиженных мест или были изгнаны, и собрались в Израиле оружием защищать своё родное, единственное государство.
«Если бы я был живописцем (и политиком) я бы чудно изобразил» как возникло, как существует, как функционирует супердемократическая страна, где противоречий больше чем согласий, где политические, религиозные, разные прочие страсти кипят постоянно. И это в народе пришедшем в огромном большинстве из тоталитарных стран. И это не делает страну слабее, поразительным образом это утрясает, укрепляет, цементирует Израиль. Иначе откуда его сила, его ошеломляющие успехи!