Привезли меня раз "гайцы" в наркодиспансер на предмет проверки степени свежести дыхания. А там такая женщина-врач... сказка! Красоты неописуемой! Шамаханская царица! Я не только дар речи потерял, но и дыхание в зобу спёрло. Стою, смотрю на неё и синею. А она мне строго:
- Дышите!
Я ей руками на горло показываю, мол, не могу дышать. А она сердится:
- Дыши, сукин сын, а то напишу строго на глаз, так тебя и в КПЗ не примут!
Я ей на графин с водой пальцем - мол, хоть глоточек. Ещё больше сердится:
- Щаз-з, на вас всех воды не напасёшься...
Тогда я сержанту показываю: постучи, браток, по спине, будь добр. Ну, он и стукнул. Спёртость из меня выскочила, но вместе с сознанием. Кулак-то у него - с арбуз!
В себя пришёл оттого, что мне кусок ваты с нашатырём в нос запихивают. И голова почему-то забинтована. А докторица с сержантом смотрят на меня почему-то радостно так:
- Ой, очнулся!
Я вздохнул несколько раз осторожно и говорю хрипло:
- Давай!
Она мне удивлённо:
- Чего «давай»?
- Как чего? Куда дышать-то надо. Я могу уже…
Докторица даже покраснела слегка.
- Да ладно, не надо дышать, мы и так видим…
- Нет, голубушка, дышать так дышать. Я двадцать лет уже, как не пью, и мне не нужны всякие сомнительные пятна на деловой репутации.
Подышал я. На приборе, конечно, ноль. Я попросил у докторицы справочку написать, про «ноль». Она удивилась:
- Зачем она вам?
- А для порядка! И для повышения уровня самооценки.
- Ну, тогда ладно…
Пока докторица писала справку, подошёл ко мне сержант и смущённо спрашивает:
- А Вы что… это… правда не пьёте? А как же…
- Поначалу, лет пять, с трудом. А потом привык – и ничего, терпимо.
Сержант, глубоко задумавшись и покачивая головой, ушёл.
Темноволосая красавица с ярко-синими глазами шлёпнула печать на справку, отдала мне и включила чайник. Я глянул на часы – половина четвёртого утра.
- Марина Александровна (это было вышито на кармашке её халата), а Вы чайком меня не угостите? В горле, знаете ли, саднит…
Мы пили чай с засахаренным смородиновым вареньем, и Марина Александровна слегка извиняющимся тоном рассказывала мне, какая у них непростая и нервная работа. Я смотрел на неё и улыбался…
А в половине девятого я, уже чисто выбритый и в свежей рубашке, сидел в машине с букетом роз и ждал, когда же, наконец, шамаханская царица сдаст своё дежурство и выйдет на улицу.