Я подброшу сестерций, поймаю легко
И его, и луч солнца в литом серебре.
Утро нежится в белых волнах облаков
На далекой от моря Малейской горе.
А внизу тоже волны, но сталь со свинцом.
Им неведом людской медно-бронзовый век.
Разноцветные брызги – о да, но потом,
Когда день завершит свой короткий разбег
И застынет в горячей, сухой тишине…
А пока здесь прохлада, зовущая жить.
«Не хотите ль вина, господин?» – это мне?
Если так обратились, нельзя отклонить!
Я в таверну войду и присяду в углу,
Закажу «изабеллу», орехи и мед.
Юркий отсвет огня, пробежав по полу,
Золотым языком мои ноги лизнет.
Всюду камень да глина. И запах земли,
Суховатый и терпкий, как губы жены.
Пряжу времени с нею мы вместе пряли,
А вино в одиночку, без чувства вины.
Грубый стол. И посуда крепка и груба.
Нет фиал, алабастров – лишь миски, горшки.
Ненадежный приют для слуги и раба
Не господ – государства. Его должники.
До столицы отсюда не близко. Какой?
Я не помню, кто правит. Афины иль Рим.
Или город возвысился нынче иной –
Массагетский, германский – поймем и простим.
Ведь денарий для кесаря всюду тяжел,
А сестерций в хозяйстве и легок, и мал.
Равновесие большего-меньшего зол
В постмодерне Олимпа почти идеал.
Нет Богов не от власти! Одна на двоих
Сделка яппи с Юпитером – верный успех.
Мы достойно обслужим и тех, и других
Квантум сатис. И кроме. И даже. И сверх.
И оставим немножко себе. Утаим.
Разрешенная свыше игра воровства.
Неприятное чувство – как проигрыш в дым,
Но ведь сдача была изначально крива!
И на мокрых, залапанных, грязных досках,
И на чистом, добротном зеленом сукне
Козырные сходились в надежных руках.
И Гермес благосклонно кивал в вышине,
Улыбался хитро и прищуривал глаз…
Принимаем – согласны без лишней молвы.
Пусть Меркурий и Мом, лишь бы только не Марс.
И титановой правды не надо. Увы!
Но я что-то отвлекся, забыв о вине.
Признак старости – мысли о мгле бытия!
«Повторить или нет, господин?» – это мне?
Не сейчас, вечерком, как заглянут друзья.
Мне пора. Выхожу, разменяв «золотой»
(По названью, а так – сплав металлов иных).
Поднимаюсь на гору знакомой тропой,
Вот и город-соперник. И день на двоих.
В меру сыт и согрет. Как всегда, одинок.
И в боку не болит, и колено пройдет…
Я подбросил монетку – небрежный щелчок –
Это Цезарю. Зевсу. Тому, кто найдет.