Проснуться среди ночи оттого,
что совершенно мир не совершенен —
что ледяные всполохи его
рисуют на груди твоей мишени;
и жизнь проходит мимо, стороной,
и сам лежишь как будто неживой,
уже прижатый к алчущей арене
большой кровавой раной ножевой.
Но раскрывает крылья над тобой
тулузский гусь земных твоих сомнений
бескрылой птицей навсегда ручной.
На потолок отбрасывает тени
луч сдвинутый, надломанный, ночной
заблудшей фары заоконных бдений,
где, чёрт возьми! — доверчивых везений
почти закончен список сволочной.