КЛЕФТСКИЕ ПЕСНИ
Клефтские песни сложились в Греции в конце 18 — начале 19 века,в период борьбы греков с Турцией за свою независимость.Клефтские песни относятся к новогреческой народной поэзии.Турецкое господство,длившееся несколько веков, однако, не привело к значительному влиянию Османской империи на греческую культуру. Впрочем, живое поэтическое слово существовало лишь в неписанном виде в народных песнях клефтов и маниотов, свободных жителей гор, которые избегали всякого подчинения. Авторство первых клефтских песен приписывается именно горным жителям островов, которые скрывались от турецких властей и которые получили от иностранцев название «разбойников-грабителей». Европейская революционная молодежь начала 19 века создала вокруг клефтов ореол героической романтики.Собственно клефтские песни воспевают подвиги клефтов и их жизнь, полную приключений и преследований со стороны турецких властей. Обычно заодно со свободными клефтами выступали против турок и арматолы (им турки поручали полицейскую охрану). Поэтому «арматол» в песнях часто употребляется как синоним «клефтов». Из клефтских песен наиболее популярны «Букуваллас» (по имени старшего клефта, который был родом из Аркадии, который одержал со своими отрядами блестящую победу над армией Вели, дедом знаменитого яннинского Али-Паши), «Сулы» (воспевается коллектив сел во главе с величайшим из них — «Сулы», который вел на протяжении тридцати лет, с 1790 года, успешную борьбу с 50-тысячным войском яннинского Али-Паши),«Даспи»,«Братья Катсуагас»,а также песни, посвященны Диакосу, легендарному клефту.Последний владел исключительными качествами, физическими и моральными, ему приписывается первенство в подготовке и осуществлении восстания против турецкого владычества.Диакосу как национальному герою в новогреческой истории ряд поэтов посвятили свои поэмы.Народные клефтские песни изобилуют турецкими и многими итальянскими словами, вошедшими в обиход греческого языка, однако существенного же влияния на построение стиха новогреческого песни иностранные соседи не имели. Насколько сильно росли революционные настроения среди новогреков, видно из героического заговора против турецкого владычества, организованного Фэссалийцем из села Велестино — поэтом Ригасом Велестинлисом. Заговор был раскрыт, а Ригас — расстрелян.Его«Пламенный гимн»,хотя и не отличался большими художественными достоинствами, стал наиболее популярной песней новогреков,а стихотворение:
«Лучше час свободы, чем сорока лет тюрьмы и рабства…»
АНТОНИС КАЦАНТОНИС (1775 – 1809)
Антонис Кацантонис был известным предводителем клефтов. Клефты – те же люди, которые в славянских странах и в Молдавии и Влахии известны под названием гайдуки. В чем-то – разбойники с большой дороги, в чем-то – борцы за свободу родины. С XVI по XIX век они вели партизанскую войну против турок. По преданию, наш герой родился примерно в 1775 году в деревне Марафос в центральной Греции, на территории современной префектуры Эвритания. Происходил из особой этнической групы – саракацанов, предположительно, перешедших на греческий язык влахов, занимавшихся отгонным скотоводством. Звали его Антонис Макрияннис. В 1802 году ему надоело заниматься пастушеством, и он начал участвовать в трудной, но увлекательной жизни клефтов. Вскоре он стал их предводителем и получил прозвище Kaцантонис. В 1803 – 1808 годах он выиграл несколько сражений с войсками Али - Паши Яннинского, самое известное из которых произошло в 1807 году у горы Просилиако. Летом 1809 года Кацантонис заболел оспой. Он назначил командиром клефтов своего брата Костаса по прозвищу Лепениотис, а сам скрывался в пещере со своим врачом Фанасисом Дуфекиасом и вторым братом Йоргосом Хасиотисом. Там их захватили войска Али - Паши, доставили в Яннину, где подвергли пыткам и казнили.После смерти - герой греческого кукольного театра теней.
АЛИ–ПАША ЯННИНСКИЙ (1744 – 1822)
Али-паша: неоднозначный «бунтарь-богатырь», без которого недавняя история Янины и Эпира и не очень понятна, и совсем тускла. Правитель, прозванный «Львом Яннины», образцом уравновешенности не был – скорее, одаренный социопат, но о невменяемости говорить не приходится: политику он проводил вполне логичную -только руководствовался Али лишь честолюбием, стремлением к собственной выгоде и случайными прихотями. Борьбу с правительством Империи Али перемежал и сочетал с дикарскими и отталкивающими своей злобностью выходками, направленными против собственных подданных, бывших в большинстве своем православными христианами. И все же до сих пор местные относятся к Али и к его памяти с толикой почтения, тем более, что этот не во всем идеальный правитель дерзал выступать против общего врага в Стамбуле – и вот, платия цитадели носит имя Али - паши. Али родился в 1744 г. в Тепелене (ныне Албания) и поднялся к вершинам власти не без благоволения имперских властей: пашой Трикелы его назначили в 1787 г., потому что он очень хорошо показал себя в войне султана против Австрии. Но Али притязал на большее – ему хотелось величия, и через год пребывания в должности он захватил Янину, ставшую важным центром еще в XIII в., а к концу XVIII в. в Янине жило 30 тыс. человек, и вряд ли тогда в Греции нашелся бы город больше. Али превратил Янину в свой оплот и, лишь изредка воздавая должное султану, в течение 33 лет правил окрестностями, вступая, когда считал это выгодным, в союзы с османами, французами или британцами. Осенью 1798 г. войска Али-паши, сломив сопротивление небольших французских гарнизонов, овладели Бутринтом, Превезой и Воницей. При этом многие жители этих городов, обвиненные в сотрудничестве с французами, подверглись казни. Парга же осталась непокоренной, так как ее жители отдались под покровительство адмирала Ушакова, прибывшего на Ионическое море с эскадрой. После изгнания французов русско-турецкими силами под командованием Ушакова на Ионических островах было образовано греческое автономное государство — Республика Семи Соединенных островов под протекторатом России. С 1799 по 1807 г. Ионические острова в Средиземном море являлись операционной базой русских военно-морских сил. В течение этих восьми лет сложились напряженные, а временами враждебные отношения русских властей на Ионических островах с их соседом на континенте Али-пашой. С островов посылалось .военное снаряжение и оказывалась иная помощь воевавшим с янинским правителем феодалам Чамерии. В Петербурге исходили из того, что в случае вторжения французов в Грецию Али-паша станет на их сторону. Опасения эти были явно преувеличены. Правда, Наполеон, рассчитывая использовать Али-пашу в борьбе против русских на Ионических островах и при осуществлении своих завоевательных планов на Балканах, «предал забвению» поведение паши Янины в 1798 г. В самом конце 1803 г. Али-паша после многолетней борьбы овладел районом Сули. Поражение сулиотов нанесло тяжелый удар южноалбанским феодалам, которые, ведя ожесточенную борьбу с янинским пашой, рассматривали их как союзников.Из бунтовавших против Али известнее всех Кацантонис, которого Али пленил, когда мятежника, укрывавшегося в пещере в горах Аграфа, разбила оспа. Али заточил больного пленника в каземате на заболоченном берегу озера и в конце концов прилюдно казнил его: кости несчастного сокрушал кузнечный молот. Самого Али постиг почти столь же жуткий конец: в 1821 г. султан решил наконец устранить угрозу, исходящую из Эпира, чтобы уж ничто не отвлекало от намерения преподать должный урок греческим революционным инсургентам, и отправил в Янину пятидесятитысячное войско, повелев ему осадить и поймать Али. Али выманили из безопасного укрытия в цитадели, пригласив в монастырь на острове - Ниси - якобы на переговоры о послаблениях, которые мог бы принять мятежный имперский губернатор как условия его подчинения Стамбулу. Там его поджидала засада, и Али сначала застрелили, а потом труп обезглавили. Затем голову возили по всем областям, которые Али, пока был жив, терзал если не насилием, то страхами: пусть народ воочию убедится, что чудовище умерщвлено – и что вновь здесь правит слово и писание султана. В конечном счете эту голову отправили в Стамбул, а все прочее, что осталось от Али, закопано, как предполагают, у северо-восточного угла цитадели.
РУМЫНЫ И ГРЕКИ
Румыния; восстановление турецкого господства (1792—1806).По миру в Яссах (1792) турки получили обратно Молдавию и Валахию, которые были совершенно разорены русскими реквизициями и опустошены чумой, занесенной турецкими войсками. Возобновились прежние смуты: господари сменяли друг друга на обоих румынских престолах с тем большей быстротой, что эти перемены были чрезвычайно выгодны для алчной Порты; за десять лет в Валахии сменилось шесть князей, в Молдавии — пять. Князья эти — сплошь фанариотские греки; беспрестанно повторяются все те же фамилии, все та же взаимная вражда; зачастую господари происходят из драгоманов; с молдавского престола они переходят на престол Валахский или вновь попадают на этот престол после недавнего смещения с него. С возвышениями чередуются опалы, вызывающие много шума, и казни. Жестокая эксплуатация страны господарями, настоящими откупщиками Порты, сопровождалась и другими бедствиями. Валахия, находившаяся по соседству с турецкими провинциями, особенно страдала от господствовавшей в них анархии. В течение целого ряда лет Пазван-оглу то сам совершал опустошительные набеги на эту страну, то вызывал не менее опустошительное вмешательство турецких армий, назначенных защищать ее. Пазван обращал в пепел целые города; эта участь постигла Тиргушин и Крайову. При малейшем движении его полчищ ужасная паника охватывала всех, и господари вместе со знатью, солдатами и крестьянами бросались к противоположной границе страны. Именно в это время русские области за Днестром приобрели наиболее значительное количество румынских поселенцев. Когда Франция заключила в 1802 году мирный договор с Портой, Россия потребовала компенсации; особый хатти-шериф предназначен был истолковать те статьи мирных трактатов, заключенных в Кайнарджи (1774) и Аинали-Каваке (1779), в силу которых Россия получила право заступничества по делам обоих княжеств. Хатти-шериф 1802 года, уточняя их, постановил, что срок правления господарей, до того времени зависевший от усмотрения турок, отныне должен быть семилетним; господари не могут быть смещены ранее срока, разве только в случае тяжкого проступка и притом не иначе, как с согласия русского посла в Турции; сверх того, хатти-шериф 1802 года постановил, что господарям надлежит принимать указания русских представителей “как в отношении налогов, так и в отношении прав страны”. Таким образом, с одной стороны, это был факт, важный для внутренней истории Румынии: семилетний срок господарства, выгодный как князьям, так и подданным; с другой стороны, факт, важный для истории отношений России к Порте: почти явный протекторат царя над обеими румынскими областями. Константин Ипсиланти назначен был на семь лет господарем в Валахии, Александр Мурузи — в Молдавии; смещение их, произведенное по требованию Наполеона, вызвало конфликт между Россией и Портой.
РУССКАЯ ОККУПАЦИЯ (1806—1812)
«Похищение Бессарабии»
Этот конфликт уже в 1806 году привел к занятию обеих румынских областей русскими войсками; новая оккупация была для княжеств еще тяжелее предшествующих,ибо она продолжалась целых шесть лет. Русские поручили Ипсиланти организовать туземную армию, которая могла бы оказывать им содействие. Ипсиланти навербовал самых отпетых бродяг страны, которых русские, выведенные из терпения их бесчинствами, в конце концов разогнали нагайками. Румынские крестьяне снова обременены были реквизициями, которые уже в 1809 году настолько разорили страну, что русской армии вскоре пришлось добывать провиант из Одессы и русских областей к северу от Днестра. Крестьяне стонали под тяжестью гужевой повинности, потому что для нужд армии постоянно требовалось 15000—20000 телег, запряженных парой волов. Тяжелее всех была повинность по сооружению укреплений. Крестьяне работали под ударами кнута, погибая тысячами. Французское донесение 1812 года констатирует, что требования русских “довели до крайних пределов отчаяние жителей, которым зимой грозил голод ввиду невозможности вспахать и засеять поля”.Князю Ипсиланти его освободители стали предъявлять такие требования, что он в конце концов бежал в Россию. Бояре, которых до того времени не задевала народная нужда, теперь тоже подверглись вымогательствам. И тем не менее диван Валахии вынужден был при уходе русских поднести Кутузову богатый подарок “в знак признательности”. [Тут французский автор передает один из клеветнических слухов, распускавшихся в изобилии врагами фельдмаршала Кутузова. — Прим. ред.] Бухарестский мир узаконил новый раздел Румынии. К “похищению Буковины” австрийцами в 1775 году теперь присоединилось “похищение Бессарабии” русскими. Валахские бояре обратились к Порте с энергичным протестом, который имел так же мало последствий, как и протест 1775 года. Народ тоже болезненно ощутил это покушение на его национальную самобытность. По словам румынского писателя Драгичи, “по мере приближения рокового дня выполнения договора... народ, собираясь толпами, ходил взад и вперед по берегам Прута и, как стадо, бродил по деревням. В течение нескольких недель все прощались с отцами, братьями и родственниками... вплоть до того момента, когда им пришлось расстаться, быть может навсегда”.Прут, который отныне разделял собой румынские области, стал называться “проклятой рекой”.
СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ КНЯЖЕСТВ
Подвластное господарю, пользовавшемуся неограниченной властью в продолжение своего недолгого и неустойчивого правления, население делилось на два класса: бояр и крестьян (промышленные и торговые элементы едва заметны были в стране, почти целиком земледельческой). Бояре успели утратить все те доблести, которыми отличались их предки в далекие уже времена независимости. Непрерывно пополняемая греческими авантюристами, которых приводили с собой князья, эта аристократия сохранила лишь слабые следы своего национального характера. Почти все их жены были фанариотского происхождения. Разжиревшие, как турчанки, они проводили дни на своих диванах, в платьях из легких тканей, обвешанные ожерельями из жемчуга и цехинов, набеленные и нарумяненные. Немудрено, что дети бояр были греками с турецкими замашками. Бояре обращались к князю не иначе, как стоя на коленях, а князь в свою очередь сам падал ниц перед всяким пашой; побои, нанесенные князем, они не считали за унижение. Историк Бауэр говорит, что они “подличали и пресмыкались перед высшими, зато в обращении с низшими выказывали нестерпимую заносчивость; за деньги они готовы были совершить какую угодно подлость”. В конце концов бояре разделились на три класса, из которых первый только и думал о том, как бы унизить второй, а второй всячески старался ущемить третий. Сохранилось множество рассказов, свидетельствующих о нравственном падении этой знати. [Потерпев поражение от Пазван-оглу, капудан-паша Кучук-Хусейн приехал развлечься в Бухарест и потребовал от князя Константина Ханжерли, чтобы тот привел ему жен своих бояр. Вместо того, чтобы открыто выразить свое возмущение по поводу этого постыдного требования, бояре прибегли к хитрости: взамен своих жен они привели публичных женщин в богатых нарядах, и, не будучи способны понять, до какого падения они дошли, они вместе со своими женами восторгались тем, как ловко одурачили пашу. Такую же угодливость бояре проявили и по отношению к русским. Один валахский боярин в 1806 году предоставил свою дочь русскому генералу, чтобы получить место главного казначея. Другой, вице-председатель дивана, сам привел свою жену в спальню Кутузова — его тестю грозило смещение с должности.] Под игом этой знати, унизывавшей свою одежду золотом и драгоценными камнями, и игом высшего духовенства греческого происхождения изнывало крестьянство, которое сколько могли грабили турки и русские, господарь и бояре. Никогда крестьянин не мог знать, сколько ему придется платить, ибо в любой момент по требованию Порты на него налагались новые повинности, подлежавшие уплате в убийственно короткий срок. Притом эти повинности “выколачивались”: отца семейства подвешивали за ноги над очагом, душили дымом, как лисицу, у него на глазах истязали жену и детей. Раз, когда жители Бухареста принесли во дворец тела убитых крестьян, князь Константин Ханжерли в ответ на жалобы заявил: “Надо было заплатить, тогда их не стали бы убивать”.
ГРЕКИ - ИХ СОЦИАЛЬНЫЙ СТРОЙ В КОНЦЕ XVIII ВЕКА
Бесчинства албанских шаек при подавлении греческого восстания 1770 года вызвали запустение Мореи и собственно Эллады. Последующее поколение еще видело сожженные деревни и груды белеющих костей. Национальная жизнь нашла убежище на Ионических островах, находившихся в то время под покровительством Венеции, и на некоторых островах Архипелага. Если Греция снова заселилась, то это произошло главным образом благодаря албанским переселенцам: из горной Албании являлись и мусульманские шайки, подавлявшие всякое стремление греков к свободе, и колонисты-христиане, быстро превращавшиеся в эллинов и забывавшие горное свое наречие для греческого языка; эти пришельцы восполняли опустошения, произведенные турецкой саблей среди коренных жителей. В остальном сохранилась прежняя организация: в городах часть жителей именовала себя турками, потому ли, что это были потомки азиатских завоевателей, или потому, что это были греки, обратившиеся в ислам; но как те, так и другие говорили только по-гречески; в деревнях были помещики — сипахи, тоже двоякого происхождения. Рядом с этими “турками” и чиновниками Порты существовали городские и сельские общины, управлявшиеся демогеронтами и приматами. Духовенство состояло из сельских священников, влачивших столь же жалкое существование, как их паства, и столь же невежественных, как она, и из монахов, живших в укрепленных монастырях. Некоторые из этих монастырей были высечены в скале прямо над пропастью; все они находились под охраной султанских фирманов, а в моменты опасности служили надежным убежищем для жителей равнины.
АРМАТОЛЫ - КЛЕФТЫ - ПИРАТЫ
Наконец, в гористых областях — таких, как Олимп, Майна, окрестности горы Аграфа и Акрокераунских гор, — греческие общины, обладавшие военными привилегиями, организованные в вооруженные отряды арматолов, снабженные фирманами, не страшились ни сборщиков податей, ни солдат султана. Назначение арматолов состояло в подавлении бесчинств клефтов (воров или разбойников); но как отличить начальника арматолов от начальника клефтов? Оба эти вида военных отрядов являлись как бы школой воинской храбрости греческой нации. Народные песни, снисходительные к их разбойничьим подвигам, одинаково воспевали деяния как тех, так и других. Греческий историк Трикупис ярко выразил симпатии, которые эти “властители гор” внушали тем, кого они обирали.Пираты — это морские клефты. Прикрываясь с 1770 года русским флагом, появившимся у берегов Эллады с Алексеем Орловым, они продолжали морскую войну, которая считалась было оконченной в 1792 году, после Ясского мира. Они захватывали как христианские, так и мусульманские суда, не делая между ними никакого различия. Самым знаменитым из пиратов был Ламброс Кацонис, состоявший когда-то на службе у Екатерины II. Он сделал своей главной квартирой Порто-Квальо в Майне, укрепив это место поставленными на горах батареями. В мае 1792 года Ламброс осмелился даже напасть близ Навплии на два французских судна и сжег их. Французское посольство при Порте немедленно потребовало примерного наказания, и французская эскадра, плававшая в Архипелаге, соединилась с турецким флотом под командой капудана-паши. Одиннадцать кораблей Ламброса стояли на якоре в Порто-Квальо, когда он был атакован турецким флотом при содействии французского фрегата Модест; береговые батареи, установленные Ламбросом, приведены были к молчанию, суда расстреляны, захвачены и торжественно уведены в Константинополь.
ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ УСПЕХИ ГРЕЦИИ
Арматолы,клефты, пираты продолжали в конце XVIII века героическую и варварскую жизнь, которую вели когда-то герои Гомера и этолийцы Фукидида. Что касается хозяйственного и умственного возрождения Греции, то оно подготовлялось более культурными греками Константинополя, Ионических островов, островов Идры, Специи, Псары; они вытесняли французских купцов из торговли с Востоком, обогащаясь этим и одновременно просвещаясь, черпая в торговле материальные ресурсы, которые со временем стали необходимы для войны за независимость. Это возрождение подготовлялось также богатыми греческими колониями Одессы, Анконы, Ливорно, Марселя, даже Парижа, Москвы и Петербурга, горячо преданными национальному делу, всюду вербовавшими ему сторонников, создавшими среди иностранцев особый тип филэллина (друга эллинов). От этих предприимчивых и просвещенных греков, проникнутых западными идеями, пожалуй, чересчур снисходительных к порокам своих оставшихся варварами соотечественников, брало начало движение, способствовавшее увеличению числа греческих школ даже в странах, где греческая народность с трудом отстаивала свое место среди других народностей, и обеспечившее политическое ее возрождение путем умственного возрождения Эллады.
РИГАС ВЕЛЕСТИНЛИС - ПРЕДТЕЧА НЕЗАВИСИМОСТИ
Фессалиец Ригас из Велестино стремился объединить всех греков в гетерию — союз для ниспровержения турецкого господства. Много священников, богатых купцов, смелых военачальников вошло в состав этой ассоциации. Ригас виделся в Вене с Бернадоттом, послом Республики, который обещал ему свою поддержку (1797). Именно тогда Ригас сочинил песнь паликаров и греческую Марсельезу, которой суждено было тридцать лет спустя воодушевлять греков на бой.
Дети эллинов,вперед!
Эти воинственные песни вместе с призывом к восстанию Ригас дал отпечатать в Вене в греческой типографии Евстратия Ардженти, поставив в заголовке французский девиз: Свобода, Равенство, Братство. За Ригасом внимательно следила австрийская полиция, так как Австрия в то время враждебно относилась ко всякому освободительному движению во владениях султана, а симпатии Ригаса к французам и его сношения с ними делали его еще более подозрительным. Весной 1798 года фессалийский патриот отправился в Триест, чтобы находиться ближе к событиям. Он предварительно послал туда двенадцать ящиков со своими сочинениями и пачку писем к Бонапарту. Об этой посылке донесено было полиции. Прибыв в Триест, Ригас вел себя крайне неосторожно: выдавал себя за греческого генерала, носил национальный костюм и античный шлем. В следующую же ночь он был арестован вместе с семью другими членами гетерии. В тюрьме Ригас неудачно покушался на самоубийство. Восемь гетеристов были привезены обратно в Вену, подвергнуты допросу и выданы белградскому паше, приказавшему утопить их в Дунае. Когда очередь дошла до Ригаса, он стал отбиваться, разорвал оковы, ударом кулака повалил на землю одного из стражей. Паша приказал расстрелять его. Последние слова патриота были: “Так погибают паликары, но я достаточно успел посеять; для моего народа придет час жатвы”. Несчастье Ригаса было в том, что он хотел действовать раньше времени; но его пример, его писания и особенно его воинственные песни не пропали даром.
АЛБАНЦЫ И ГРЕКИ
К этому времени могущество янинского Али-паши из Тепелена непрерывна росло. Потомок чисто турецкой семьи, происходившей из Малой Азии, он родился около 1741 года в Тепелене (на Воюссе), владении, пожалованном султаном его предкам. Его дед Мухтар был убит при осаде Корфу (1716). Отец его Вели был назначен дельвинским пашой, но потом лишен этого звания и умер от горя, оставив вдову Хамко, сына Али и дочь Хайницу.Чтобы просуществовать, Али должен был вести жизнь, полную приключений, и перевозить за собой мать и сестру. После схватки с бератским пашой Али был брошен своей шайкой и лишился своих земель. Жители Хормова и Гардики захватили в плен его мать и сестру, которые подвергались величайшим оскорблениям до тех пор, пока им не удалось выкупиться или убежать. После многолетних бедствий Али сумел нечаянным нападением снова захватить свое наследственное владение Тепелен, перерезав при этом своих врагов. Он поступил на службу к дельвинскому паше Селиму-Коке, вкрался к нему в доверие, а потом добился от дивана приказа убить его. Отличившись в войне с австрийцами, Али получил около 1788 года Трикальский пашалык и звание инспектора дорог Румелии. Но он особенно стремился получить Янинский пашалык, в самом сердце Албании, своей родины. В городе шла борьба партий: Али-паша сумел привлечь на свою сторону мирных жителей и в октябре 1788 года занял город и цитадель. Он очень ловко успокоил диван, который в свое время строжайше запретил ему это предприятие, и заставил Порту признать совершившийся факт.
Подобными же средствами Али-паша захватил Артский пашалык и подчинил себе Акарнанию. Местечко Хормово попало в его руки; вспомнив нанесенную ему когда-то жестокую обиду, он вырезал там всех, кто не успел бежать, и живьем сжег одного из тех, кто надругался над его матерью. (Позднее Али проявил ту же кровожадную мстительность в Гардики, где после резни на улицах он хладнокровно велел убить 800 пленников.) Теперь он домогался Бератского пашалыка, но все его усилия разбивались о сопротивление паши Ибрагима. Последнего поддерживал маленький воинственный народ сулиотов, албанского племени, православного вероисповедания. Они жили в стране скал, ущелий и горных пропастей над быстро несущимся Ахероном. В 1790 году сулиоты отправили в Петербург посольство ходатайствовать у Екатерины II о покровительстве и просить у нее “пороха”. Екатерина II представила депутатов великому князю Константину, которого сулиоты приветствовали как “короля эллинов”. Али воспользовался этой попыткой сулиотов, донес на них Порте и получил фирман, возлагавший на него поручение наказать их. 1 июля 1792 года Али отправился в поход с 10000 человек, но так неудачно взялся за дело, что сулиоты, насчитывавшие не более 2500 воинов, но все отличных стрелков, уничтожили его войско ружейным огнем и потопили часть его воинов в Ахероне (июль 1792 г.).
Потом появились французы, ставшие обладателями венецианских крепостей, расположенных в Далмации и Албании; Бонапарт делал попытки привлечь на свою сторону Али. Генерал Жантили направил к нему своего адъютанта Роза, которому паша устроил великолепный прием; он поместил его в своем дворце, дал ему в жены одну из самых красивых уроженок горной области, демонстративно носил трехцветную кокарду и делал вид, что восторгается “Декларацией прав человека”. Бонапарт послал с Мальты к Али одного из своих офицеров, Лавалетта, с письмом от 17 июня 1798 года, в котором называл пашу “весьма уважаемым другом” и прославлял его за “привязанность” к Французской республике. Али обещал соблюдать нейтралитет. Однако он внезапно приказал заключить Роза в тюрьму и попробовал пыткой получить от него сведения о французских силах. Затем в октябре 1798 года он пошел на Превезу, защищаемую тремя сотнями французов, заставил их сдаться и перебил жителей. После этого Али-паша занял Каменицу и Бутринто; но англичане и русские, как раньше французы, помешали ему стать твердой ногой на Ионических островах и атаковать Паргу.
В следующем году Али возобновил войну против сулиотов и, выставляя напоказ самое пламенное мусульманское усердие против христиан, заставил соседних беев и даже пашей, как, например, дельвинского Мустафу и бератского Ибрагима, присоединиться к нему со своими военными контингентами (июнь 1800 г.). На этот раз Али-паша уже не решился форсировать ущелья, а довольствовался тем, что блокировал сулиотов в горах, стараясь взять их измором и отрезать им доступ к родникам. Сулиоты отправили часть женщин и детей в Паргу и на Ионические острова; поддерживаемые храбрым Фотосом Тсанелласом и увещаниями монаха Самуила, они сопротивлялись до декабря 1803 года. Тогда только сулиоты капитулировали, обязавшись покинуть родную свою страну, но с правом уйти куда угодно. Они ушли тремя отрядами, направляясь на Паргу, Тсалонго и Рениассу. В этот момент монах Самуил, оборонявшийся в небольшом укреплении, взорвал себя там вместе с нападавшими на него турками. Али объявил условия сдачи нарушенными и послал своих солдат в погоню за переселенцами. Только те, которые пошли по дороге на Паргу, избегли уничтожения. Остальные были захвачены врасплох и перебиты. Жены их вместе с детьми бросились в пропасть.Теперь паша направил свои победоносные войска против кырджалы и клефтов. С 10000 албанцев он разбил первых и проник до ворот Филиппополя. После этого он начал преследовать клефтов. Летом 1805 года клефты созвали в Карпенизи нечто вроде военного совета, на котором обсуждался план всеобщего восстания Греции. В течение зимы один из клефтов, Никоцарас, с отрядом отборных воинов задумал смелое начинание — пойти на помощь Кара-Георгию. Он дошел до Стримона, но там его отряд был уничтожен. Осенью 1806 года Али чуть было не захватил остров Св. Мавры, но был отбит жителями, которых поддержали клефты с материка и клефт Кацантонис. Когда вследствие Тильзитского мира положение Порты сделалось опасным, Али, забыв свое прежнее пренебрежение к Бонапарту, сделал попытку войти с ним в соглашение, предлагая подчиниться его протекторату при условии, что он, Али, будет признан наследственным властителем Ионических островов. Когда император велел ответить, что не желает больше слышать о нем, Али горько жаловался французскому консулу Пуквилю, прибавляя: “Если Бонапарт гонит меня в дверь, я войду в окно. Я хочу умереть его слугой”. Несколько времени спустя Али уничтожил отряд фессалийца Евфимия Блахаваса, с вершины горы Олимпа призывавшего всех эллинов к оружию и поддерживавшего сношения с северными греками, вплоть до константинопольских. Ведя борьбу с врагами Порты, Али не забывал о своих личных врагах. Один из его помощников, Омер Врионис, осадил в Берате пашу Ибрагима и, пугая его употреблением конгревских ракет, которыми снабдили его англичане, принудил к сдаче в плен. Али обобрал дельвинского пашу Мустафу. Затем он взял Аргиро-Кастро и Гардики — города, по своему строю сходные с вольными. Вся Албания была в его руках. Ему подлинно принадлежала власть над горами. Али был подготовлен к той великой роли, которую случай предоставил ему в последующий период. Он объединил в одно национальное целое племена скипетаров, до тех пор ожесточенно враждовавшие между собой. Он мечтал свергнуть султана и заменить господство вырождающихся османлисов господством иной, сильной, победоносной народности. Это та же мечта, осуществлением которой хотели возвеличиться славяне Пазван-оглу и Джезар, а позднее — другой албанец, Мехмед-Али египетский. Али яннинский, истый албанец по воспитанию, едва знавший турецкий язык, свободный от всякого религиозного фанатизма, казался албанцам неким мусульманским Искендер-беем. В греках он вызывал воспоминание о прославленном древнем албанце Пирре. Хотя Али часто обагрял свои руки кровью своих соседей-греков, однако уже одним тем, что он внес смятение в соседние турецкие области и поколебал авторитет Порты, он делал возможным успех общего восстания эллинов. Имя этого кровожадного врага греков тесно связано с историей будущей греческой революции.
http://www.ktdrus.gr/index.files/Lyrics_1.html
http://www.ktdrus.gr/index.files/Epanastasi_1.html
http://do.rulitru.ru/v20841/?download=7
http://krotov.info/history/19/55/laviss_11.html
www.cs-servaki.ru/vlioweolxu/Клефтские_песни