Ушёл Ванька и, только принялась Антонина за посуду, в коридоре снова затопали, дверь заскрипела, заскрежетала. На пороге выросла соседка, Катька Худякова. Недавно-то совсем за столом была, ушла – «нать со скотиной обряжаться, некогда, сугрева тёплая, сидеть», - и опять уж в избу пихается.
- Чего, тётя Катя, не рукавицы ли забыла?
Катька недоверчиво обвела взглядом комнату, глянула в сторону материной спальни:
- Ванька-то Копосов ушёл что ли? Чего ходит-то, рюмки собират?
- Да нет, он одну только и выпил. Так, зашёл, помянуть. Бывал он ведь у нас раньше-то, когда я девкой была.
- Вот-вот, то и неладно. Не привечай его, Тонюшка.
- А чего? Он ведь помянуть просто зашёл.
- Он рюмку выпьет, да и за другой придёт. Вот и сейчас верно к Надьке Артемьевой пошёл за рюмочкой, той сегодня день рождения, в магАзине говорила. Там у ней уж с утра гостьбище.
- Да Бог с ним, тёть Кать. Сегодня рюмку налила, в другой раз – не буду, вот и вся недолга. Да и уйду я завтра отсюда, туда-то всяко не придёт.
- Завтрия? Не хочёшь в родительском-то доме жить?
- Да привыкла я там, и к работе ближе.
- Ну-ну. А этот-то дом, чего, продавать думашь?
- Зачем? Пусть стоит. Мало ли…
- Думашь, самой тебе али Симке затребуется? Симка-то сказала, тоже худо с мужиком живё?
- Пьёт он у неё.
- Вот вить как… Дак чего, думат разойтись?
- Дело её, тётя Катя, не знаю я ничего.
- Вот, дева, жись-то кака ныне. И замужём, а счастья нету… Тебе помочь-то боле ничего не нать?
- Да посуду сейчас домою, приберу, и всё. Чего тут ещё?
- Ну дак тогда побреду, нать ещё к корове заглянуть. Чего-то беспокоится, не телиться ли заводит? Рано бы, да кто знат…
Грохнула дверь – и опять тихо стало. Вот уж и про дом люди добрые подумали, и про её замужество, а ей и невдомёк.
Ванька смешной… Антонина на минуту представила: выйдет она за Ваньку, пить он бросит… Вряд ли – нагляделась она на жёнок, у которых мужья-то пьющие. Когда втянутся в пьянку – всё без толку. А Ванька втянулся порядком – вон, закуску-то и в рот не взял. Сколько она замечала за мужиками: кто пьёт да ест – одно, а как есть-то перестают - другое, тут без лечения не обойдётся. Опять же и с лечением не каждый от бутылки отстанет. Слаб больно Ванька. Да и не люб ей. И раньше-то просто по молодости нравился, а после Семёна…
Что-то бабы в застолье про Семёна говорили… Она за пирогами ходила, только край разговора слышала. А! У медички-то практика закончилась, уезжать ладит. И Семён из совхоза рассчитывается, с ней едет. Всё к лучшему – с глаз долой, из сердца вон.
…А всё-таки никто ей, кроме Семёна, не нужен. Уедет он – и будет ещё горше. Знать, что не то рукой коснуться – увидеть нельзя…
Заныло от этих мыслей сердце у Антонины и, хоть устала она, а не могла сомкнуть глаз в эту ночь. Да и на другую не пришлось. На работу ей днём почтальонка принесла телеграмму, что Симу парализовало. Как раз в сороковины…
Ехать надо. Может, сюда придётся вывозить. А скорее, там жить – ухаживать за сестрой…