Ему сегодня снился Фредди Крюгер.
Он пробовал сольпугу на зубок.
Был полдень, но темно во всей округе,
И солнце было чёрным, как сапог.
Всё тело превратилось вдруг в транжиру,
Чтоб слитки страха щедро расточать.
А зубы рассчитались по ранжиру,
И принялись услужливо стучать.
Такому сну негоже продлеваться,
Негоже спящим души содрогать.
Но сзади вдруг подкрался Хэдли-Ватсон –
Железный кровожадный агрегат.
Со всех сторон гребическая сила.
С боков пришла воинственная ферь.
Вот справа томно скалится Годзилла,
А слева – в хлам пьянющий Рома Зверь.
Не разрулить и Мудрому Страшиле,
Не хватит мыслям нескольких минут.
Не проскользнуть - вчистую обложили.
Ещё чуть-чуть помедлят, и начнут.
Вот-вот уже костей начнётся опись.
Но вдруг из облаков косматых тел
На зонтике спустилась Мэри Поппинс.
Он прыг! – и вместе с нею улетел.
Одно из облаков закрыло солнце,
И стало даже чуточку светлей.
А чудища, как храбрые гасконцы,
Друг дружке стали взвешивать люлей.
Годзилла вдруг давай огнём плеваться,
А Крюгер об него погнул стилет.
А Рома раскурочил Хэдли-Ватсон,
И сделал из него кабриолет.
Но эту невесёлую картинку
Он не узрел, рассудком дорожа,
Прильнув щекою к стильному ботинку,
Мисс Поппинс крепко за ногу держа.
В его душе, сквозь бронзовую стружку,
Пробились счастья робкие цветы.
И он глаза раскрыл на всю катушку,
Не ощущая страха высоты.
Он вис на Мисс пятипудовой гирей.
(Он дома ходит в скрипе половиц).
Она сильней, чем тысяча валькирий,
И элегантней сотни светских львиц.
Какой контраст! Болотная водица.
Какая беспонтовая фигня!
Ведь он всю жизнь старался не светиться,
Чтоб не попасть на линию огня.
И вдруг спасён кромешным идеалом.
Иной эстет её за это б в суд.
Увидишь всё, сомлев под одеялом.
На то и сон, чтоб был такой абсурд.
Очнулся он в полкомнатной валгалле,
В которой всё как в семь последних лет.
Снаружи – мир, где СМИ безбожно лгали,
Где Рома Зверь купил кабриолет.
Где Кондолиза Райс играет в теннис,
И где порой случается дерьмо.
И сам себе сказал – куды ж я денусь?
Мой дом, мой крест, мой рай, моё ярмо.
Он в зеркало взглянул – растёт щетинка.
А это что такое на щеке?
Похоже - след от стильного ботинка,
Что для ноги в изысканном чулке.
И кисти ноют. Как же он держался!
Сильнее, чем наручников браслет.
И как же он щекой к ботинку жался -
На коже виден пряжки чёткий след.
Конечно, этот странный отпечаток
К полудню рассосётся без следа.
Совсем не то, что было б с кирпича-то,
Конкретного, как Верхняя Салда.
И не дождавшись сказочной подмоги,
Его покинул этот странный глюк.
Он вышел и побрёл, смотря под ноги,
Чтоб не свалиться в незакрытый люк.
Он шёл себе, и рядом кто-то тоже.
И каждый шёл куда-то по делам.
И кое-кто хотел до нервной дрожи
В систему переделывать бедлам.
Что ж делать? - мы живём не в виртуале.
От жизни не укроешься в сети.
И мы, с учётом жизненных реалий,
Должны идти, должны вперёд идти.
И мы идём упорно к изобилью,
Сквозь рёв зверья и клацанье клешней.
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
А сказки с каждым годом всё страшней.