Вдруг город стал не по плечу –
казённой быть или казнённой…
не лучше ль троице пичуг
отдать кресты свои и кроны?
мой хрупкий храм,
мой птичий лес,
мои кладбищенские тропы -
в них трап причаленных небес,
и рысий рык, и ветра ропот,
и всепрощающая тишь
берложьих высветленных скитов…
коснись молитв моих, услышь
дремоту медленного быта,
где оглушительно молчат
надгробья суетных злословий,
где алчным цветом – алыча,
где нет ни слова, ни условий,
и лоб терновником не вит,
а крест пока - в ростке – начален…
и жив ещё глухарь любви,
и ал снегирь моей печали.