Наказание

   

Ах, опять меня обманет хохотушка-продавщица
И поманит, и отпрянет, как всегда в последний миг.
Видно мне и, в самом деле, рано выпало родиться,
Не к своей, увы, малинке жадным ртом теперь приник.

А малинка всё не зреет, за большим растёт забором –
Всех моих скитаний-странствий, всех моих горячих лет.
На меня глядит гордячка юным, юным карим взором
И мою работу хвалит уважительно: - Поэт!

А вокруг зима такая, то с морозом, то с капелью.
И качает вновь столицу: горем, людом и шмотьём.
Каждый занят выживаньем, грустной зябкой канителью,
Ночь без снов и ночь без встречи, будто вовсе не живём.

Ты торгуешь здесь, на рынке, молоком шутя и споро,
Но устала ты, замёрзла, ты по горлышко мертва.
Я – уборщик. Я таскаю горы ящиков и сора
И на поздних остановках нахожу слова едва:

Про заборы, про малинник в зное призрачном, белесом…
Я бегу к тебе, гордячка, я тебе безумно рад!
Но вокруг все так устали, даже в джипе-мерседесе.
И в тонированных стёклах – чёрный, злой, пустой
квадрат.