Черно-белые клавиши музыки ненадежной.
За шумом и хлюпаньем,
шелестом снежных хлопков,
если прислушаться, понять что-то можно,
но неразборчиво.
Приглушенный дробот подков.
Так въезжает в город дневная последняя стража.
Любимый пивной кувшин мерещится у очага,
огонь, и хозяйка для мальчика что-то вяжет,
пушистое,
очерк плеча округл и покат.
Это вечер последний — завтра город сдаётся без боя.
Так решило собранье,
пергамент подписан о том.
Но двери дома, сказал, он никому не откроет.
Ни другу, ни недругу.
И в трубу выдувает тепло.