На закатное солнце я правил коней –
Не пришлось здесь бывать, да не сбиться с пути,
Только медлить нельзя и даю шенкелей:
На зависших небесных часах без пяти.
А с обеих сторон от дорожки витой
Горы-свалки добра да отсветы монет,
И дорожка – в тропинку, да тропкою той
На конях не проехать, проезда здесь нет.
Тут ладони нужны, а не сжатый кулак,
Без задержки скользить, не цепляясь ничем, -
В освещённом проходе ты лёгок и наг
И не рвёшь свою душу вопросом "Зачем?"
Брезжит выход – твой абрис, да точность в микрон:
За душой что несёшь, только с тем и пройдёшь,
Остальное – оставь, здесь не слушают стон
И не верят слезам: гол пришёл – гол уйдёшь.
И ладонями – вверх, и глаза – нараспах,
И душа затрепещет прозрачным листком
С остановкой дыханья – а ну на весах
Всё, чем горд был всегда, вдруг раскиснет комком
Прошлогодней золы? С чем пришёл? Предъяви!
Оправданьям твоим – меньше гроша цена.
О богатстве своём? – только Бога гневить:
Здесь души состоятельность вечно ценна.
Не придумали к савану тайный карман….
Да и гроб никогда с секретером не схож….
Здесь не купишь прощенье, богатство – обман,
Здесь дороже духовные ценности всё ж.
Закачались весы и всё ближе порог,
Но не в райскую высь – в преисподнюю дверь:
Я смиренно стоял, шевельнуться не мог,
И сильнее всё жалил сомнения шмель.
"Погодите!" – был голос тот слаб и далёк,
Видно – сильно спешит запыхавшийся гость:
Я узнал – я когда-то старушке помог,
Ей медяшек отсыпав в просящую горсть.
Горстку тех медяков на весы положив,
(Где и как же она их так долго хранила?)
Она тихо ушла, а я понял, что жив,
И ещё, что добро – и на том свете сила.