Джо, признайся, дружок, у тебя же бывают недели,
Когда ты не находишь себя и работаешь еле,
И на сердце – не ком, так, обрывочки жалкой метели,
И сам смерч – нет, не то чтоб отец, но почти тебе друг?
Ты садишься, садишься, садишься, садишься на мели,
И ни сна, ни тепла, ни строки от того, что вокруг?
Джо, признайся, как верится, гонится, кажется в двадцать,
Что все будет твоим, надо только чуть-чуть постараться,
Что ты сможешь не знать о Дали, не заучивать танцев,
Все равно будешь невероятно, заоблачно крут?
Разожми кулаки, побелели костяшки на пальцах
Тебе видится, видится твой укротительский кнут.
Джо, признайся, ты видишь себя – пусть не в сорок, но в тридцать,
Свято веря, что все, что ты вложишь, воздастся сторицей,
Что ты станешь всесильным и вечным, и сможешь храбриться,
Что ты выполнишь старый отцовский монарший завет?
А отец говорил – вот ты вырастешь, солнышко, в принца,
Но запомни, что хуже дворцов укротителей нет.