Это обычно выходит гораздо проще-
без истерик и, знаете, всяких там поножовщин.
И посуда почти всегда остается целой-
ведь обиды и бьют больней и летят прицельней
даже самых любимых чашек из редкой глины-
тех, где мятный чай, всегда на двоих делимый,
остается горячим долго. И чемоданы
собраны- уже ждут, как правило, под диваном.
И осталось лишь выйти- уже чужим и далеким- из дома,
и Большая Любовь станет просто 'одной знакомой'.
...
Машка, когда ты вот так молчишь, мне становится страшно-
будто ты телом здесь, а сознание где-то в башне
заперто, и его сторожат драконы.
Будто я просто стотысячный посторонний.
К черту все, Машка, махнем на неделю в Питер-
там кровоточит асфальт, и всегда самый вкусный воздух.
Едем- карета ждет, будь что будет в каком-то 'после',
поле, где вероятности зреют рожью.
Ближе к ней, чем сейчас - физически- невозможно-
я ведь вросла на максимум в ее спину
в очередной безуспешной попыточке стать ей крыльями...
Но даже в мягких плечах, безупречных пастельных линиях-
Машка молчит о том, что она меня разлюбила.