Было ровно двадцать двадцать четыре,
Когда мы стали чужими в чужой квартире.
Гудел холодильник. И нам приходилось лгать,
Что пустоту привыкли не замечать,
Не придаём значения боли в груди,
Не признаёмся, что нас легко победить.
Что мы не имеем теперь даже общих тем.
Было тогда, наверно, без четверти семь,
Когда мы что-то ещё могли изменить.
А в двадцать ровно ты перерезал нить.
И когда в двадцать сорок смотрел в глаза,
Мне уже нечего было тебе сказать.
Потому что ровно в двадцать двадцать четыре
Я просто сдохла в чужой квартире.