Мы лет с пяти-семи гуляли лохматой деревенской компанией вместе с девчонками. Ловили с ними майских жуков и бабочек, катались на санках с гор, ходили в дальнюю поселковую школу...
А вот классе в третьем у нас появилась новенькая, непохожая на всех наших. Её папа был военным, служил в каком-то дальнем гарнизоне. Там школы не оказалось и её привезли к бабушке. Девочку звали Таня. У неё были белокурые волнистые волосы до плеч, капроновые банты и кружевные воротнички. Все мальчишки глядели на неё, глупо открыв рты. Однажды она пришла в школу в белых чулках. Мой друг Лёнька, провожая её взглядом до последней парты, свёз нечаянно чернильницу и залил чернилами себе штаны на самом интересном месте. Я сидел с ним рядом. Учительница Елизавета Михайловна посоветовала нам выйти в туалет и попытаться смыть чернильное пятно. Лёнька стоял широко раздвинув ноги, а я оттирал штаны на нём влажной тряпкой. Процедура продолжалась минут десять, до тех пор, пока Лёнька не почувствовал, что его трусы промокли. Он расстегнул ремень и спустил до колен сначала брюки, а потом и трусы. Я посмотрел на его "стручок" и обалдел - он был фиолетового цвета. Лёнька, увидев неожиданные изменения своего естества, сначала влепил мне в глаз кулаком, а потом заревел на всю школу. На его рёв прибежала Елизавета Михайловна. Картина, которую она застала, была достойна пера и кисти великих...
Поскольку, у Лёньки были сырые штаны, что могло вызывать разные неудобные вопросы у одноклассников, а у меня стал зреть синяк под левым глазом, нас отпустили домой. До деревни мы шли не разговаривая. Штаны на солнце высохли, пятна почти не было заметно. Лёнька достал из кармана медный пятак, который он берёг "на кино", и предложил подержать его под глазом. Опухоль у меня спала.
Вечером Лёнька свистнул под окном. Я вышел. "Не переживай - сказал он - в бане всё отмылось!" А я и не переживал. Мы крикнули соседа Саньку и пошли с деревенскими девчонками играть в "стрелы"...