Пламя жизни металось по Вселенной в поисках надежного и вечного Смысла. Наконец, напряжение беспросветности и безысходности взорвало его, расщепив на две части - непримиримых духов Добра и Зла, которые обречены ощущать свое природное притяжение и взаимную любовь сквозь бесконечный ряд обоюдных отвержений в кривых зеркалах ненависти.
Их трепетание, приближение и отдаление, синхронные спонтанные вращения вокруг очередной животворной планеты сливаются в расплывчатое единство, которое со стороны может показаться смутной целостностью и неподвижностью. Один только миг они кружатся около избранницы, но в это мгновение легко пролетают земные столетия и тысячелетия.
Их вечная непримиримая борьба является – на самом деле – лишь игрой. Иногда драматической, ужасающей, кровавой, но, все-таки, игрой, поскольку никогда не приводила - и не может привести - ни к какому новому результату, кроме временного выигрыша одной из сторон.
Духи Добра и Зла почти не могут влиять на материю галактик: к примеру, двигать планеты и звезды. Без людей, коллективное сознание которых сотрясается ими, они вынуждены лишь механически пульсировать, бросая в темноту Вселенной слабый призрачный свет, который тут же меркнет в блеске звездного неба. Единственное, чему они научились со временем, – это изменять траекторию движения метеоритов и мелких комет. Да и то, вечные соперники в состоянии это сделать лишь совместными усилиями. Конечно же, договориться они не могут, но по правилам игры, сторона, проигравшая раунд, обязана подчиниться победителю и исполнить его повеление.
Есть, конечно, еще кое-что, по мелочам. К примеру, они научились оставаться на планете, - правда, уже не в качестве всесильных игроков, - когда покидают ее навсегда ради освоения других миров. Или, – используя законы психосоматики, - они научились излечивать стариков от смертельных болезней и тем самым продлять период их старения на 30 и даже 50 лет. Что касается способности сокращать срок жизни смертных, то соответствующие задатки оказались невостребованными и постепенно угасли. Игроки убедились, что после их опытов с мутациями вирусов опустошение жизни оставляло их наедине с безразличной к ним немой природой…
_____________________
В какой-то очередной тур игры внимание духов, привлекла звезда, две планеты которой начали осваивать колонисты Земли.
...Жители Эдема – эдемоны – были избалованы теплой и мягкой погодой. Они были ближе к новому Солнцу, чем грумичи – поселенцы Груманта, - с его суровыми природными условиями, снегами и холодом; чахоточной весной, которую то знобит, то бросает в жар; и коротким буйным летом, с припадками какой-то истерической жары и всегда нежданной засухи с неизменным запахом гари…
Странно, но именно поселенцы Эдема сразу же обособились на завистливые общности, обросшие - со временем - всеми государственными атрибутами. Они постоянно воевали друг с другом за самое лучшее место под Солнцем. Победители, – несмотря на достаточно высокий уровень технической цивилизации, - захватывали в рабство жителей покоренных территорий.
Все эдемовские конституции можно было бы ограничить одной строкой: «Истинный комфорт невозможен без того, чтобы на тебя кто-то усердно не работал». Но сказать это прямо - даже своим народам - правители не могли. Они щадили чувства истинно верующих в победу Добра над Злом и великую Вселенскую миссию Эдема. Поэтому юристы писали толстые тома, из которых логически вытекало, что все войны Эдема продиктованы суровой необходимостью борьбы Добра со Злом...
Жители Груманта, напротив, были крайне миролюбивы, предпочитая бороться с Природой, объединяясь против общей беды и помогая в преодолении личных несчастий, которые в этом мире грозят каждому...
Прошли сотни лет... Рабовладельческое меньшинство Эдема разделило подданных на мелкие группы и наделило каждую из них привилегиями личной свободы по отношению к интересам большинства. Образовалась «Империя Добра», - так ее величали эдемоны, - которая установила правила жизни для всех колонистов под Солнцем. Хотя эти правила были безразличны к смыслу жизни большинства, все население ими гордилось как истиной, доступной только очень просвещенным гражданам Вселенной.
Эдемоны почему-то непременно хотели навязать эти правила грумичам, но «Империя Зла» сопротивлялась. Эдемоны возненавидели грумичей и со священной миссией восстановления попранной справедливости пошли на Грумант. Начались затяжные войны, финал которых был достаточно однообразен. Все богатства культуры, созданные на Груманте, перевозились на Эдем. Окончательно завоевать Грумант эдемонам никогда не удавалось. Но они оставляли после себя выжженную и отравленную землю, на которой только через многие годы с трудом удавалось вновь что-то вырастить и построить... Поэтому на Эдеме беспрепятственно и бурно развивалась архитектура, и все, что служило ее венком, а грумичи - в основном - гордились своей литературой.
За многие столетия больше половины богатств Эдема стали составлять военные трофеи с Груманта, которые умножались трудом большинства тех эдемонов, которые еще не удосужились ради своего комфорта объединиться в какое-нибудь гражданское меньшинство. Это богатство внушало уважение и заставляло кружиться головы тех грумичей, которых во время перемирий тянуло на Эдем. Побывав там, они каким-то неизъяснимым образом превращались в зомби. Эти путешественники начисто теряли представление о том созидательном смысле жизни, который ранее властвовал над ними на Груманте. Все, на что они затем смотрели на Груманте, начиная от природы и заканчивая наспех возведенными после очередной войны жилищами, вызывало в них почти рефлекторную скуку и тоску ...
Наконец, наступило время кануна Великой Вселенской войны. Военная сила грумичей и эдемонов стала угрожать самому существованию планет. Жители обеих планет вдруг осознали, что пришло время решающей схватки. В пленительной лености роскоши, бьющей в глаза, эдемонам казалось, что не только никто не может противостоять им, но и не имеет на это никакого морального права. Они рассуждали так: «Каждый должен начать с себя устраивать рай во Вселенной – построить собственный дворец! Чем больше дворцов, тем меньше остается хижин. Мир - дворцам, война - хижинам! К тому же, если сопротивление бессмысленно, то зачем затягивать процесс?»
Поэтому в борьбе со Вселенским злом Груманта, пафос которой усиливался их смутным страхом перед несуразными – в чем они были убеждены - поступками «загадочного» противника, они считали возможным переступить любые моральные и нравственные запреты, лишь бы скорее победить. Пытаясь запугать грумичей, эдемоны возвели в закон террор и диверсии, пытки военнопленных. Это открыто провозглашенное живодерство делало их как бы сильнее: они выведывали все тайны и планы грумичей, опережали их действия, опрокидывали и разрушали все расчеты на достойное сопротивление, вербовали зомби и разрушали с их помощью самые важные жизненные органы сообщества грумичей... Здравый смысл подсказывал, что грумичи должны сдаться и покориться эдемонам еще до начала страшной лавины военного огня.
Дух Зла ликовал. Он с самого начала предпочел поселиться на одном из знаменитых курортов Эдема, забавляясь изобретательностью своекорыстного меньшинства... Вот тогда Дух Добра и сделал тот самый непостижимый для противника ход. Было такое впечатление, что он начал играть в «поддавки». Из чувства справедливости грумичей, их природной гордости и веры в то, что все вместе они непобедимы перед любыми слепыми силами природы, - он создал железную волю Диктатора...
Каким был Диктатор на самом деле, мы никогда не узнаем: Джокер поспешил сжечь его останки и все документы, которые объективно свидетельствовали об особенностях его личности. Да это и не имеет сейчас, - точно так же, как и тогда, - никакого значения. Народ видел Диктатора красивым, талантливым, ясно видящим поставленные цели, уверенным в себе и верным делу, которому он бескорыстно служит. Иными словами, он всю свою жизнь неизменно был таким, каким его хотели видеть грумичи в свой роковой час, на границе жизни и смерти родной планеты. И он действительно был таким, а не просто казался, то есть, жил и действовал именно так, как от него ожидали грумичи. Хотя они и сами временами мечтали о судьбе более легкой, спокойной и мирной, чем диктовала им необходимость.
Он ни разу не сфальшивил, не соблазнился - хотя бы изредка - разрешить себе ничтожный поступок в роли простого маленького человечка, которому – естественно! - простительны мелкие слабости. Видимо, это и было главным в его личности. Его любили именно за то, что он был надежен, за то, что не прощал ничего из того, чего не могла простить совесть каждого из них: ни себе, - ни другим, ни врагам, - ни друзьям. Избавления от неминуемого наказания нельзя было выпросить или купить. Все оказывались равными перед Законом - беспощадным и жестоким порождением непримиримой войны. Криминал не был полностью искоренен, но решительно распылен и плотно загнан в темные щели, в которых существовал, не смея поднять голову.
Мальчики, оставшиеся без отцов, впитывали все грани образа Диктатора и вырастали похожими на него… Если кто-то из них оступался и - по слабости духа - подличал, то сразу же чувствовал духовное опустошение и судорожно искал опоры. Впрочем, долго искать и не приходилось. Все они были убеждены, что единственной такой опорой падшего духа является справедливое наказание. Если его нет, то нет и прощения, нет и искупления. Поэтому нет и возможности возрождения божественного света любви к людям и своей родине…
Они с радостным облегчением признавали свою вину даже тогда, когда никакого предательства не совершали, и даже не задумывали вреда, а только позволили себе усомниться в ценности того, что все остальные считают святым для себя. Поэтому в них росла уверенность, что все жители Груманта будут стоять в решающий момент плечом к плечу. Никто не посмеет отступить даже ради сохранения собственной жизни.
Тяжелые жертвы и изнуряющая работа стали участью грумичей. Но - на удивление Духа Зла - они не чувствовали себя ничтожными рабами. Напротив, они почему-то расправляли плечи, становились все более дерзкими, свободными и отважными.
Под залитой отравляющими смолами почвой грумичи вырыли убежища и построили Храмы веры в будущее. Диктатор сделал так, чтобы грумичи, выходя из своих, - с великим трудом восстановленных после очередной уничтожительной войны, - времянок, попадали сразу в Храмы, которые считались простыми, - доступными всем - подземными вокзалами, а при необходимости и бомбоубежищами. От них уходили тысячи километров дорог до фабрик и заводов. Над созданием Храмов трудились лучшие архитекторы и художники. Они были облицованы редкими породами камней, привозимых из самых отдаленных мест Груманта. Их богатство и художественная выразительность поражали даже случайно попадавших туда эдемонов. А грумичи, которые каждый день проходили по сверкающим чистотой, залитым ослепительным светом Храмам, непроизвольно начинали верить в великое и прекрасное общее будущее, в возможность построить его своими руками, в реальность скорой победы Добра. В своих трущобах они чувствовали себя полными духовных и физических сил спартанцами, созидателями Великой планеты будущего...
Опасаясь наивно и позорно проиграть в борьбе с мировым злом, безответственно погубить доверившийся ему Грумант, Диктатор – в ответ на циничный вызов эдемонов – также решил переступить через все моральные и нравственные ограничения, которые ослабляли военную силу Добра. Особенно беспощаден он был к зомби, карая их - и многих других грумичей - не только за предательские поступки и созревшие замыслы, но и за безвредные до времени семена лукавства и лицемерия...
Дух Зла возмутился:
- «Это не по правилам! Добро не имеет права использовать зло в своих интересах!».
- «Не хочешь ли ты сказать, мой друг, что я должен отвечать на твое зло только добром. Тогда добро станет бессильной и послушной частью зла, которая ничем не отличается от нее, полностью сливается с ней, существуя – в лучшем случае - лишь «как исчезающий момент»... Тогда наша игра потеряет всякий смысл. Ты остаешься один и - тем самым - тоже исчезаешь в безликой пустоте Вселенской безжизненности, лишенной различий добра и зла...
К тому же, мы ведь договорились, что зона Справедливости – моя территория. Хватит с тебя Свободы, Личного успеха и Демократии... Все это -твои временные выигрыши в предыдущем раунде. Но Справедливость ты мне проиграл, и теперь будь добр – ха-ха! – не вмешивайся».
- «Опять ты начитался Георга Вильгельма Фридриха... Ладно уж, пусть твой любимец делает, что хочет, а мы еще посмотрим на чьей он окажется стороне...»
Диктатор вынужден был творить зло тайно. Он не мог делать то же самое, что и эдемоны, открыто. Грумичи – даже когда ненавидели эдемонов – все же видели в них людей: «лик божий». Они просто привыкли так относиться друг к другу, непрерывно меряясь силами с неумолимой и беспощадной стихией, и потому непроизвольно находили в эдемонах свое отражение. А эдемоны просто не понимали, что значит «общаться на равных». Они были уверены, что неизбежен выбор: господин или раб, высшее существо или низшее, хозяин или бессловесная вещь…
Грумичи, хотя и признавали необходимость сурового наказания для врагов и отступников, но, вместе с тем, питали глубокое отвращение к любому проявлению садизма. Эдемоны называли это сентиментальностью и посмеивались над чудачеством и наивной примитивностью «недоразвитых» - по их мнению - грумичей...
Диктатор создал такой же мощный карательный аппарат, как у эдемонов. Он не мог делать все сам, и вынужден был искать помощников, безличную исполнительность которых Дух Зла – это был уже его ход в игре – наделил двумя важными свойствами: непомерным тщеславием в сочетании с заурядными способностями и выдающимися задатками прятаться за чужую совесть.
Диктатор не считал их своими преемниками. Он прекрасно видел, что они совершенно не способны понять священный смысл его инфернальности. За обращенными к нему масками обожания и любви он хорошо различал животный страх своих приближенных перед лицом смертельной опасности: оказаться дальше всех от него и тем самым сорваться с вершины славы в небытие.
В ответ на его проницательность – хорошо ими осознаваемую – они непроизвольно старались демонстрировать в своем поведении признаки безобидной дурашливости, солдафонской бездумной исполнительности, склонности к пьянству и т.п., проявляя активность и личный творческий энтузиазм не в эпохальных проектах, за что легко можно было поплатиться головой, а в эффективной организации более мелких и – во всяком случае - менее почетных дел. Особенно преуспел в этой мимикрии – Джокер, добровольно взявший на себя роль «придворного шута».
Диктатор все это понимал. Как и то, что зло, которое он вынужден был творить, неизбежно требовало от него подбора именно таких – властных, ограниченных и трусливых - исполнителей. Вопреки его личным симпатиям, все его помощники – в тех условиях - были как раз «на своем месте». Сильные личности, вступив с ним в борьбу за власть, могли расколоть Грумант, не дать мобилизовать все силы для подготовки отпора уже торжествующим эдемонам...
* * *
Война длилась четыре трудных года. Грумичи победили и впервые высадились на Эдеме. Погибла лучшая половина населения Груманта, но солдаты Великой победы старались ничего не разрушать без военной необходимости. Война для них была таким же тяжким и изнурительным трудом, как и вся их довоенная жизнь, и имела такой же вдохновенный созидательный смысл. Они победили врага не только физически. Их воодушевляла борьба с мировым Злом. Со свойственным грумичам природным великодушием они установили новые основополагающие нормы вселенской морали, жизненные нормы мира - и еще возможной войны,- среди которых уже не было места поистине звериному живодерству…
Эта победа Духа Добра утвердила на Груманте и Эдеме ценности и нормы человеколюбия, которые проникли даже в карательную машину Груманта, морально подавив ее служителей. Страх охватил особенно рьяных службистов и карьеристов. Машина двигалась уже по инерции, со сбоями, нуждаясь в дополнительных запусках и внешних толчках...
Наконец, случилось неизбежное – Диктатор умер. В свете непреодолимо разгорающейся вспышки всеобщей народной ненависти к живодерству его помощники с ужасом увидели, что их руки – по локоть в крови. Но этот ужас был не очищающей и возрождающей болью раскаяния, а страхом перед возможным судом, на котором они бессильны оправдать себя, и еще большим страхом перед неизбежно жестокой и коварной расправой конкурентов в борьбе за спасительную власть…
Одновременно всем им в голову пришла одна и та же мысль: чтобы обелить себя, надо решительно разоблачить жестокость Диктатора, и, омыв свои руки кровью его приближенных, сделать тем самым свои указующие длани как бы чистыми. Это был единственный шанс на спасение: захватив власть и присвоив себе духовные ценности Великой победы, стать их единоличным хранителем и провозвестником, то есть, своекорыстным распорядителем и собственником...
Приближенные изучающе посмотрели друг на друга. В глазах каждого легко читался смертельный приговор всем остальным. Но самым проворным оказался Джокер... Именно ему удалось украсть у грумичей завоеванные ими духовные ценности и внушить им, что неизбежная послевоенная оттепель – это его личная заслуга. Зомби окрестили широко разлившееся половодье гуманистических чувств и идей, неудержимо хлынувших на согретую солнцем Великой победы землю Груманта, - оттепелью Джокера...
Время шло, копились богатства. Из своих, более комфортных, чем при Диктаторе трущоб, люди стали приходить в новые подземные вокзалы. Наспех сделанные дешевые строения были убогими и уродливыми, с платформами, покрытыми такой же серой массой, как и грязные шоссейные дороги, с дешевой побелкой потолков в желтых пятнах подтеков, и однообразной, как правило, местами обвалившейся, блеклой кафельной плиткой стен... Это уже были не Храмы, и даже не бомбоубежища, но пока еще они оставались вокзалами. Джокер только разрушил веру грумичей в реальность общего будущего, сделал ее смехотворной. Вот и все...
Значительная часть грумичей, не понимающих зачем необходимо общее дело, если нет общей цели, если она по-шутовски смехотворна, вдруг остро почувствовали личную ничтожность. Они неожиданно взглянули на свою жизнь глазами зомби, и удостоверились, что их скромный достаток и отсутствие приличествующего их новым запросам комфорта – вопиющее недоразумение и несправедливость, которая отравляет их жизнь и приводит в отчаяние. И целиком виноват в этом их несчастии - только Диктатор.
Приободрившиеся зомби убеждали грумичей, что именно через «оттепель Джокера» у них открылись глаза... Они хотели верить, что желают счастья народу Груманта, но все их действия были отравлены Большой ложью. Весь их пафос – в подражание Джокеру - был направлен на сведение счетов с Диктатором, но не найдя его в живых, они начинали упорно мстить своему народу, который не хотел думать и оценивать родную историю так же, как они.
Начался период Большой лжи. Ложь была не только в том, что искажались факты, и не только в том, что людям говорили не всю правду. Самая тлетворная ложь была в том, что люди поверили человеколюбию Джокера и стали воспроизводить - предложенный им исключительно для самооправдания - лживый способ препарирования прошлого планеты. И поэтому у них возник мифический образ истории Груманта. Вершиной лжи стало выдергивание фактов из далекого времени кровавой борьбы Добра и Зла и перенесение их в новое время, для виртуального суда над Диктатором по законам умиротворенного и опять благоденствующего Эдема, перед лицом нежного поколения, которое не знало войны. В их глазах Диктатор выглядел маниакальным стихийным убийцей, который не умер полвека назад, а подстерегает их за ближайшим углом…
Дух Добра был бессилен объяснить им, что он создал Диктатора из плазмы справедливости, бушевавшей на просторах кровавой войны. Он пытался объяснить, что ни ему, ни Духу Зла никогда не удастся создать Диктатора из неонового огня сентиментальной чувствительности нового поколения. Что ненависть молодежи к живодерству - как отличительная черта нового времени – это и есть доказательство невозможности повторения диктатуры. Молодые люди вовсе не переменили свою духовную сущность, тем более, лишь в силу радения зомби, которые силой своей просветительской работы как бы «открыли им глаза». Но, напротив, именно потому, что они выросли в другое время и с самого детства впитали духовное ценности, завоевание на Великой войне, они и ужаснулись кровавым дням далекого от них прошлого, повторения которого уже никто и никогда на Груманте не захочет. У поколения Великой войны, - от которого остались считанные единицы на обочине жизни - не было такого ужаса перед Диктатором, поскольку он был частью коллективной воли безвозвратно ушедшего, безмерно страдающего и героического поколения, его плотью от его плоти и кровью от крови... Но его не слушали…
Дух Зла торжествовал. Его идеи озвучивали зомби, мелочно сцепившиеся в споре с хитрым, но узколобым Джокером, который слепо поверил в коварно обещанную ему Вечную Славу, вкупе с физическим бессмертием. Он действительно очень долго жил, то превращаясь в смешную старую обезьяну, - то омолаживаясь; то катастрофически лысея и покрываясь родимыми пятнами, - то обрастая роскошной шевелюрой; то высокомерно игнорируя моду, - то приспосабливаясь к ее капризам…
Количество зомби росло. Они стали нападать на Джокера, демонстрируя свое неповиновение. Дух Зла посоветовал Джокеру укрепить свою власть, поставив на карту самое святое - целостность и единство, общую судьбу и будущее Груманта. Он знал, что лидеры зомби мечтают лишь об одном – растащить по своим квартирам все богатства Груманта. А те знали, что эти мечты действительно легко осуществить, если им удастся стать князьями, полными хозяевами краев, разодранной на части планеты. Тогда, получив доступ к верховной власти, которая со времен Диктатора пока еще оставалась ничем не ограниченной - ни законом, ни моралью, кроме такого эфемерного препятствия как совесть верховного властителя, – они смогут начать дележ сокровищ Груманта, исключительно между доверенных лиц – беззаветных бойцов с остатками диктатуры и тоталитаризма …
Самое черное дело взял на себя зомби по кличке «Белый орел», который считал себя вселенским ловкачом. Он заговорщески подтолкнул молодое поколение грумичей проголосовать – для игры – против единства Груманта. Наивные грумичи, полагая, что ни один человек не посмеет рисковать священным наследием всех прошлых поколений, поверили, что им предлагают всего лишь затейливую и безобидную игру. Они с энтузиазмом согласились повиноваться его воле - с единственной целью – сбросить, наконец, надоевшего, ненавистного всем, придурковатого Джокера. Ведь «Белый орел» клятвенно обещал им, что – тотчас после отставки Джокера - опять соединит части планеты в единое целое. Но тот в пылу личного триумфа легко забыл свои слова… И вот уже зомби разламывают сокровищницы и вывозят их содержимое на Эдем...
Бывшие Храмы мгновенно были разгорожены на частные владения, где – как поганки на пне - выросли наспех сколоченные палатки с однообразными бракованными безделушками, привозимыми с Эдема. Люди вынуждены были – проклиная все на свете – долго плутать между палаток, прежде чем добирались до нужной платформы. Они продолжали работать, но зарплату им платить перестали. Все это – и многое другое, что подарило грумичам проблему выживания и вынудило потерять надежду на завтрашний день, - зомби называли Свободой...
Патриотизм без родины стал бессмысленным, и его высмеивали, как порок, или свидетельство умственной отсталости. Заодно высмеивали и Армию, которую зомби втайне боялись, убеждая грумичей, что истинный дух миролюбия и человеколюбия подарили планетам не солдаты Великой войны, а грамотные юристы Эдема. Но заразительнее всего зомби смеялись над героизмом, который стал на Груманте синонимом оправдания чьей-то глупости и безответственности. И даже героическое самопожертвование солдат ради спасения родины - стало синонимом наивной и непростительной глупости. Началась травля ветеранов Великой войны. Их с презрением избивали и злорадно торжествуя, отбирали ордена. По приглашению начальника охраны «Белого орла» ветераны Армии Эдема - в военной форме времен Великой войны - маршировали на параде в честь победы Добра над Злом в столице Груманта…
Большая ложь совершила полный круг и пришла к своему логическому концу…
Сердца грумичей изъязвились болью, но они чувствовали себя бессильными. И даже самые честные и самоотверженные из них не решались взять на себя - столь же мученическую, сколь и смехотворную в глазах толпы - роль патриота и героя. Эта роль не мешала проявлению одиноких искр горячих порывов, о которые грумичи изредка узнавали. Они вызывали симпатию и доброжелательную усмешку грумичей, как некий курьез и свидетельство сохранившейся, как комар в янтаре, чести и доблести. Эти примеры отчаянного, но уже бессмысленного бесстрашия порождали у многих очередные приступы тоски и ностальгии по потерянной родине, но не могли разгореться в пламя, зажечь огнем возрождения охладевших ко всякому сопротивлению грумичей…
Дух Зла никогда так сильно не потешался и не радовался своей победе. Уж очень она была красивой и изящной,… и даже сопровождаемой мелодичным пением церковных хоров. Это грумичи молили Бога, чтобы он послал им Сына, как в далекие времена на Землю. Но Бог молчал…
Ослепленные до боли в глазах огнями эдемовских реклам, грумичи умирали от духовного и физического изнурения. Люди убедились, что они живут в мире лжи и отчаялись. Но в то же время, если случайно и появлялся какой-то запоздалый лидер, обещающий объединить планету и повести народ на борьбу со злом, то население Груманта тут же подозрительно смотрело на него: «А вдруг это кровожадный диктатор?!»
Как правило, потом все действительно убеждались, что публичный крикун и резонер - всего лишь очередной клоун, истосковавшийся по популярности, жалкая пародия на Джокера... Несмотря на это, в конечном счете, такие персонажи каким-то образом оказывались в Парламенте. Вначале они активно боролись за разрешение гей-парадов и однополых браков. Добившись, наконец, своего, считали свою миссию полностью выполненной и на некоторое время затихали. Затем снова оживлялись, чтобы начать борьбу за свободу перфомансов, инсталляций и еще чего-то такого, что тоже не имело никакого отношения к бедственному положению грумичей...
Население Груманта стало быстро вымирать, а хозяйство пришло в полный упадок. Люди никак не могли понять, почему государство так ревностно заботится о правах преступников и совершенно безразлично к правам и судьбе их бесчисленных жертв. Грумичам вовсе не нужен был «отец нации». Они лишь хотели видеть хоть какой-нибудь здравый смысл в том, что творится на их земле, оккупированной – так они внутренне чувствовали - зомби, пока не поняли, что никакого другого государства, кроме государства зомби нет, и уже никогда не будет. То, что им кажется нелогичным и противным здравому смыслу, на самом деле очень даже логично и продуманно с точки зрения интересов зомби. Просто грумичи не сразу догадались, что это как раз они - лишние на Груманте. Без них зомби будут чувствовать себя гораздо лучше. Только и всего…
- «Вы нас обманули» – возмутились грумичи.
- «Вы сами захотели поделить все «ничейное». Поэтому не имеете никакого морального права нас осуждать – урезонили их зомби. - То, что вам при дележе досталось меньше, чем нам, – не повод для бунта!»
И грумичи опять покорно, обреченно и пристыжено затихли…
Криминал плодился и поедал людей, как эпидемия смертоносной болезни. Преступники, которые под давлением неопровержимых улик вынуждены были признавать факты совершенного ими воровства, убийства или вымогательства, парадоксально настаивали на том, что вовсе не считают себя виновными. Полиция стояла на страже интересов криминала и поэтому грумичи стали боялись людей в форме даже больше, чем серийных убийц.
Расцвела работорговля. Самых красивых девушек зомби сплавляли в бордели Эдема. Там, в грязных кварталах, их тело изнашивалось за несколько месяцев и выбрасывалось на помойку. Молодые матери начали убивать своих новорожденных детей, не испытывая никаких угрызений совести, и были не в силах объяснить самим себе почему они это сделали...
Все богатства Груманта потекли непрерывной рекой в Эдем: драгоценные камни, редкие металлы и минералы, леса, чистая питьевая вода... Свои капиталы зомби держали в банках Эдема и поэтому были зависимы от воли и интересов эдемонов, хотя публично, с хорошо поставленным негодованием, отрицали это. Они величали себя людьми Вселенной, в которой, правда, не находилось места одинокой планете Грумант...
Люди, видя, что все созданное ими вывозится, потеряли к своей работе - и к созиданию вообще - всякий интерес и искали утешения в наркотиках. Эдемоны, видя растущий спрос, под видом гуманитарной помощи земледельцам, организовали на Груманте плантации галлюциногенных грибов. Наркомания захлестнула Грумант...
Из отравленных Джокером семян полуправды выросли ядовитые побеги самоуничижения и преклонения перед Эдемом, правители которого тщательно скрывали творимое ими зло, и уж, по крайней мере, не вставляли его в рекламные витрины своей истории. Вселенские ценности человеколюбия, завоеванные в Великой войне, как и все остальные сокровища Груманта, эдемоны легко присвоили себе.
Дух Зла впал в состояние вальяжности и игривости. Ему, наконец, надоело смотреть на скучную физиономию приниженного Духа Добра, очевидно, проигравшего этот раунд, и он решил безмерно усилить свой триумф, уничтожив обе планеты, просто так, ради смеха. Хотя у него была и скрытая причина недоверия к Эдему. Часть грумичей, которые давно обосновались там, вдруг начали терять свойства зомби. Это, несомненно, было следствием непонятных ему, - но теперь уже бесполезных, - тайных замыслов Духа Добра, с которым новые эдемоны – как он полагал - вступили в сговор...
Он решил направить на Эдем и Грумант две кометы. Время катастроф приближалось. Паника охватила население обеих планет. Все, что по правилам игры мог сделать Дух Добра, – это возродить у грумичей забытое чувство верности и признательности предкам за их героический подвиг в борьбе со вселенским злом...
В поисках спасения грумичи вдруг вспомнили о проекте, который многие десятилетия служил поводом для эдемовских острот. В свое время Диктатор потратил много средств, оставляя людей в нищете, чтобы Грумант стал сильнее Эдема в борьбе со слепыми силами природы. Этот романтический проект в свое время был поддержан всей планетой. Таков характер грумичей... В новое время разорительный проект был законсервирован и мощные космические тягачи готовили к утилизации или продажи на Эдем в качестве помещений для увеселительных кафе...
Но вот уже ракеты расконсервированы и готовы к взлету. Вся надежда на них. Грумичей гложат сомнения и тяжелые предчувствия: «Вдруг, вышел срок их годности или кто-то в период диктатуры тайно снял детали для продажи и заменил их контрафактными?...»
Дух Зла замер в ожидании неминуемой катастрофы.
- «Даже и не надейся! - блеснув легкой улыбкой, неожиданно осадил его Дух Добра стандартной голливудской фразой. - Во времена Диктатора все, что было осуществлением мечты, грумичи делали на совесть! Был, правда и страх, связанный с опасениями – иногда доходящими до панической тревожности - случайно уничтожить смысл всей своей жизни досадной ошибкой, за которую тебя проклянет родной народ... Они не могли позволить себе даже самого малейшего риска безвозвратной утраты тех священных ценностей, которые выстраданы многими поколениями, их самоотверженным трудом и щедро отданными жизнями»…
Дух Зла с раздражением и досадой почувствовал, что опять неожиданно и глупо упустил победу в очередном раунде, которая, фактически, уже была в его руках...
Новая история Груманта уверенно пошла по знакомому его жителям пути созидания...
А что стало с Эдемом? Духи Добра и Зла, занятые новым раундом игры в другой галактике, даже и не повернулись в его сторону. Будем надеяться, что и с ним тоже все в порядке! Там же есть люди, которые чувствуют и мыслят совсем не как зомби… И, конечно же, не зря Дух Добра подморгнул им в период преждевременного торжества своего противника.